Артемий хохотнул, отчего капюшон подпрыгнул.

– Ты, воевода, знаешь его как Эрих Заметающий След.

– Знаю. Мои ребята его так и назвали. Как вы его поймали?

– Это гордость митрополита. Ему будет жаль, что он сам не рассказывает, – инквизитор кратко обернулся на Богдана, выглянув одним красным глазом из-под робы. – Он велел брать всех мужей подряд в подвалы и развязывать им языки, пока они не расскажут, где скрывается Эрих. Заняло, конечно, много времени. Но в конце концов поймали того, кто рассказал, где живет его любовница. А когда знаешь, где человек ночует, поймать его не трудно.

Под капюшоном было не видно, но Мольге показалось, что инквизитор улыбается.

Они пришли на продолговатую площадь с множеством торгашей. Переоделись в простолюдинов. Арлей обмотался шарфом в надежде, что это избавит его от больного горла и постоянно бегущего носа. Мольга осталась при своих вещах. Но взяла мешок с лямкой через плечо. Богдан обменял инквизиторскую кистень на ножи и спрятал их под плащом. Набрав в мешки хлеба, сыра и вялых яблок, они верхом направились к лесу. Артемий в компании еще шести ратников проводил их.

– Дальше мы не пойдем. Я и так сделал больше, чем от меня требовалось. Не хочу, чтобы хрыч на меня взъелся.

Богдан поравнял с ним лошадь и поблагодарил.

– Не так я представлял пребывание в Погроме. Но все равно спасибо.

– Воевода?

– Да?

– В лесу лютуют бандиты. Главарь называет себя Соловьем. Не разводите ночью огня.

– Вот уж обрадовал.

– А лучше вообще идите не по тропе. Удачи, воевода.

После этих слов инквизитор и его два сопровождающих развернули лошадей и, брызгая грязью, ускакали в направлении Погрома.

До леса оставалось шагов тридцать. Богдан, Арлей и Мольга проводили группу Артемия взглядом.

– Пойдем, – скомандовал Богдан.

Чем ближе к Белому холму, тем плотнее дома друг к другу. Над дверью висела деревянная табличка. На рисунке изображен то ли конский хвост, то ли веник.

Женщина вышла из домика и, увидев робу инквизитора, поспешила прочь.

Он вошел без стука.

– Яцек, ты мне так всех гостей распугаешь! – встретил его хозяин.

Хозяин избушки стоял над очагом с джезвой в левой руке. Его длинные черные волосы свисали вниз, закрывая лицо.

– Если твои гости чисты перед Творцом, то бояться инквизицию им не стоит.

– Ты сам знаешь, что это не так.

– Я смотрю, ты табличку над дверью повесил.

– Красивая? – хозяин оторвался первый раз от своего варева и показал в улыбке свои заточенные, как у животного, зубы.

– Ты решил стать конюхом? – серьезно спросил Яцек.

– Нет. С чего ты взял?

– Да не пойму, что значит конский хвост на табличке.

Хозяин засмеялся.

– Ошеул! Это связка трав!

– Сам рисовал?

– Да. Краску сварил из рыбьей желчи. Надеюсь, не смоет с первым дождем.

– Ты знаешь, что тебя и без того трудно постоянно выгораживать перед инквизицией?

– Яцек, братка. Какая муха тебя укусила?

– Табличка с травами? Я как это объясню, если меня сверху вопрошать начнут?

– Навья навь! – плюнул себе под ноги хозяин. – Умеешь ты испортить настроение.

Яцек ничего не ответил. Они помолчали несколько ударов сердца, и хозяин спросил расстроенным голосом:

– Снять?

– Снять.

– Навь! – сплюнул он еще раз и размазал носком сапога. Инквизитор опустился на скамью у стола. Нагой стоял у своего варева и, стиснув зубы, молча помешивал закипающую жижу длинной палочкой. Они знакомы слишком давно, и Яцек знает, что его пока что лучше не трогать. Пусть успокоится.

Варево закипело. Пахло чем-то сладким. Нагой перелил варево в стекляшку и залил грязную джезву водой. Он сел рядом напротив Яцека.

– Чего пришел? Явно не чтобы табличку сорвать.