Он лёг в постель, но уснуть не мог. Обычный день закончился. А вместе с ним, казалось, закончилась и та привычная жизнь, которую он знал, и которая прежде казалась незыблемой. Новостные заголовки перестали быть просто строчками на экране – они обрели вес, смысл и угрожающую реальность. За ленточкой, о которой он читал сегодня, была уже не абстрактная карта из новостей. Там теперь шла… война. И где-то глубоко внутри Алексей почувствовал, что эта война, хочет он того или нет, начинает подбираться всё ближе к его порогу, грозя смести всё на своём пути.
Глава 3.
Прошло несколько недель, и страна постепенно вернулась к привычному ритму жизни. Новости о войне переместились из первых полос в бесконечные ленты соцсетей, между рекламой и мемами. Лишь редкие репортажи с передовой да тревожные сообщения знакомых напоминали, что где-то совсем рядом продолжаются обстрелы. Алексей снова ходил на работу, ездил в метро, ужинал с родителями, но теперь в этой обыденности появилась какая-то натянутость, словно он играл роль в плохо написанной пьесе. Цифры и строки кода по-прежнему расплывались перед глазами, а в голове звучали обрывки тех первых, шоковых новостей.
С каждым днём тревога становилась всё осязаемее. Он ловил себя на том, что десятки раз за день проверяет телефон, листает ленты, вчитывается в комментарии. Мир вокруг раскололся на «за» и «против», и эта трещина прошла через офис, соцсети, даже через круг друзей.
Но главная битва происходила внутри. Алексей всё чаще задавался вопросом: как можно просто сидеть и ковыряться в багах, когда в сотне километров гибнут люди? Он не был военным, не держал в руках оружие – всего лишь айтишник, любящий мамины сырники и мечтающий об отпуске.
Первые мысли о мобилизации вызывали животный страх. Перспектива оказаться там, где свистят пули и рвутся снаряды, где нет тёплой постели и привычного комфорта, заставляла холодеть. Но чем больше он читал новостей, смотрел репортажи, вникал в происходящее – тем яснее понимал: он должен помочь. Должен пойти добровольцем.
Это решение вызревало постепенно. Сначала – тихий внутренний голос, шепчущий о долге. Потом – видео с передовой, истории о тех, кто уже встал на защиту. Наконец – мучительное чувство неправильности своего безопасного существования, когда другие жертвуют всем.
Он не спал по ночам. Лежал в темноте, уставившись в потолок, и прокручивал в голове все эти мысли. Спорил сам с собой.
«Это не моя война!» – говорил один Алексей.
«А чья тогда?» – отвечал другой.
«Я там ничего не умею!»
«Научат».
«Я боюсь!»
«Все боятся».
Конкретного переломного момента, наверное, не было. Это был процесс – медленное созревание решения под давлением обстоятельств и внутренних переживаний. Возможно, последней каплей стало какое-то видео, которое он увидел в интернете: разрушенный дом, плачущая женщина, ребёнок, прижимающий к себе игрушку. Или, может быть, просто усталость от неопределённости, от этого подвешенного состояния. Желание сделать хоть что-то, пусть даже страшное, лишь бы прекратить это грызущее изнутри «ничегонеделание».
Однажды утром, вместо того чтобы собираться на работу, он просто сидел на краю кровати. Долго. Смотрел в стену. А потом, сам не понимая почему, встал, подошёл к шкафу, достал паспорт, военный билет (полученный ещё после военной кафедры в институте, который он так и не окончил), нашёл в интернете адрес военкомата по месту жительства.
Решение созрело. Оно было трудным, пугающим, возможно, безумным. Но оно было принято.
Сложнее всего было сообщить родителям. Он ждал до вечера. После ужина, когда отец читал газету, а мама вязала на диване. Атмосфера была спокойной, уютной – той самой обыденностью, от которой он вдруг решил отказаться.