В пору моей молодости я активно поддерживал связь со всякими там неформальными музыкальными коллективами. И вот одним моим знакомым ребятам позарез понадобился клавишник – у них на носу висело архимегаважное событие в виде концерта. Желание попробовать выразила миленькая, хрупкая, явно не рокенрольного вида девушка. Воспитали ее исключительно на классической музыке, и была она образцово-показательной академической пианисткой до мозга костей. На кой ляд ей понадобилось лезть в алкогольно-трэшевую субкультуру, я сказать не могу, – возможно, гормоны не давали покоя, и душа требовала протеста, а, может быть, она получала свежие впечатления, открывая для себя новые горизонты. Но, так или иначе, назвавшись груздем, она все-таки влезла в кузов…

Ребята возрадовались и в срочном порядке приступили к репетициям. Но неожиданно выяснилось, что девочка не выносит разрывающего барабанные перепонки рокота гитар и оглушительного грохота ударной установки – ей от этого становится плохо в физическом смысле: появляется тошнота, головокружение и потребность немедленно покинуть помещение. А у ребят счет идет на дни – до выступления всего-ничего, и искать ей замену совершенно некогда.

И, когда на общем совете было решено отказываться от музыкального сопровождения в виде синтезатора, кого-то внезапно осенило – предложить ей беруши. Надо отдать должное этому человеку – идея была крайне правильная, потому как всякие там профессиональные музыканты действительно их используют для защиты слуха на громких концертах. Такие штуки хороши тем, что звуки различных частот приглушаются одинаково, что, естественно, не влияет на качество звучания. Вот только никто из них, к сожалению, не догадался объяснить девочке, что беруши эти не простые, а специальные. А сама она не сообразила и, явившись на концерт, вставила в уши те, что приобрела в аптеке. Надо ли говорить о том, что было дальше? Концерт был испорчен, а группа, освистанная и заулюлюканная, с позором покинула сцену, чтобы никогда больше не блистать на небосклоне шоу-бизнеса…

Мне же беруши пришлись бы сейчас очень в тему. Но на нет и суда нет. А оставаться в запертой наглухо времянке – все равно, что прятаться от жары в работающем аэрогриле. Поэтому я, захватив книгу (сегодня это что-то про сны и китайца Чанга), спешу наружу, стараясь не обращать внимания на ритмичные удары таблы. Я направляюсь в свой личный «сад наслаждений» – к гамаку, висящему на отдаленном углу участка. Тут я буду иметь право предаваться разврату тлетворной лени как минимум с полчаса. И лишь одна вещь будет немного напрягать меня – старый гамак с трудом выдерживает мою тучную ширококостную тушку и здорово так поскрипывает… Поэтому, если мне и случится спикировать вниз, покинув уютную обитель своих дум, мне бы не хотелось, чтобы это произошло раньше, чем я постигну то самое откровение, к которому всеми силами стремлюсь здесь.

В далеком-далеком детстве, которое тянулось бесконечно, а умудрилось пролететь со свистом, как один день, мы вместе с мамой жили летом на съемной даче. Делать там, в общем, было нечего: местная компашка хулиганья щерилась клыками и никак не хотела принимать в свою стаю городского; телевизор там отсутствовал, а до ближайшей речки надо было тащиться пешкодралом часа два. Поэтому я, бесцельно послонявшись по улицам, и убедившись, что кроме уничтожения придорожных одуванчиков мне заняться решительно нечем, плотно засел дома к вящему неудовольствию матушки.

Та, наверное, на своем языке мозоль натерла единственной избитой фразой: «Смотри, какая погода хорошая, сходил бы погулять». Но гулять мне категорически не хотелось! Уж лучше было, выстроив в ряд старые жестяные банки, расстреливать их, не ведая ни жалости, ни пощады, с помощью мелкого гравия, куча которого жила на соседском участке. И, в принципе, то лето так и прошло бы мимо меня, оставшись в памяти очередным примером ярчайшей невыразимой скуки, если б, как назло, не объявился сосед, и боеприпасы брать стало просто неоткуда. Я никак не ожидал от судьбы еще и такой вот подлости, но, видать, мое Дао никогда не было таким уж простым, и мне пришлось искать себе другое занятие. Среди глубокомысленных сократовских поисков истины мне показалось интересным исследовать и чердак дома, до которого по различным причинам мои руки все никак не доходили…