– И кому взбрело в голову поставить его сюда?

Я не успела закончить, как парень подошел к нему вплотную и уселся так, словно, он принадлежал ему.

– Садись.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он что серьезно? Страх пробрался под кожу.

– Ты же знаешь, я этого не сделаю, – я попятилась назад.

– Тогда нарушишь своё слово.

– Ненавижу, когда ты так делаешь.

Он снова ставил меня на перепутье. Заводил в ловушку и давал выбор только на один путь. Его правила изменились и я сама согласилась на них.

Я не знала, чего он добивался, но отказать ему было равносильно предательству.

Взглянув в последний раз назад, и на Брэндона, я всё же решилась переступить свои страхи. Больше никаких ошибок, только здравый смысл. Раньше меня окрыляла притупленная влюбленность. На этот раз я не позволю себе в ней растворится так легко.

– Держись крепче.

– Если я вцеплюсь в твою кожу ногтями со всей силы, это не будет моей виной.

– Попробуй отключить голову. В этом весь смысл.

– Чтобы разбиться?

– Обрести на мгновение крылья. Никому не запрещено летать по низу.

Звуки заведенного мотора раздались со всех сторон и я сильно зажмурилась. Пришлось сцепить руки у торса Брэндона и облокотиться на его широкую спину. Наши тела оказались слишком близко.

Рев двигателя не прекратился и мы сдвинулись с места. Я чувствовало, как у меня перехватывает дыхание. Воздух бил по лицу, но я отворачивалась от него.

– Открой глаза, Одри.

– Не могу.

– Тебе нечего бояться, когда я рядом.

Он знал мои болевые точки и аккуратно нажимал на них. Только ему были известны мои тайны, секреты, тревоги. Брэндону удавалось контролировать мои эмоции и чувства. Даже тело.

Я никогда не принадлежала ему, но сердце отчаянно желало сдаться в его объятия.

Веки плавно приоткрылись. От быстрого потока, глаза слегка заслезились.

Мы проезжали театры, которые находились совсем недалеко от отеля. Их архитектура завораживала. Но сейчас их вид был мимолетным, словно застывшая в голове картинка. Вспышка, и ты уже бросаешь свой взгляд к площади Пьяцца. Маленький уголок Италии, оставленный в Великобритании.

Постепенно я расслаблялась. Мысли отключились по щелчку пальцев, стоило мне только начать вглядываться в каждую проезжающую вещь.

Брэндон уводил нас с обычной дороги в небольшие переулки, в которые едва можно было поместиться.

Вдалеке показался Сомерсет-хаус – невероятных размеров резиденция в ренессансом стиле с примыкающими обширными крылами, выходящими на Темзу. Только на его территории можно было увидеть не меньше пятидесяти танцующих фонтанов.

Я никогда прежде не была здесь. Казалось, что весь Лондон невозможно осмотреть и за всю жизнь. Викторианская эпоха заставляла город затаится, а затем вновь ожить.

Природа готовилась к предстоящей осени и уже окрашивала все листья в цвета красных кирпичных домов, что стояли почти на каждом углу.

Брэндон остановился около Трафальгарской площади. Чаще всего её называли сердцем Лондона Из-за безграничной любви к этому месту.

Колонна Нельсона уходила почти в самую высь, и чем ближе ты к ней подходил, тем глубже она уходила в небо.

Мы ходили с ним вместе за руку, словно пара влюбленных. Закат красиво переливался сквозь здания, оставляя свои отблески на каменных узорах.

Разговоры становились более сокровенными. Я чувствовала себя с ним комфортно. Та нежность, что и прежде. Он много шутил и заставлял меня смущаться.

На каждом шагу встречались статуи и скульптуры, окруженные толпами людей. Но моё внимание привлек музыкант, стоящий около галереи на северной части площади.

Он держал в руках гитару, наигрывая мелодию. Рядом стояла стойка с микрофоном. Все проходило мимо парня, совсем не замечая его. Возле брошенной на плитку сумки, лежала шляпа с мелкими купюрами. У меня всегда болело сердце за тех, кто создавал искусство, но был вынужден так зарабатывать себе на жизнь.