– Блевать меня тянет от этого райского сада, – сказал Никита. – Я во грехе рождён. И нет мне пути назад.

– Ну нет так нет. Но других-то зачем тянуть за собой?

– За мной идут лишь те, кто хочет.

– Но их всё меньше. Большинство наших стали веганами. Мы вымирающий вид, чувак. Так примем же это с достоинством!

Никита съехал на обочину, резко затормозил и сказал:

– Слезай.

– Подумай хорошенько, – сказал Джекдэниэлс.

– Слезай, или угощу свинцом!

Харлидэвидсонов, похоже, не шутил. Джекдэниэлс спешился, а Никита сразу поехал дальше. Мимо Фёдора, рассекая утопию горящей стрелой, мчалась колонна мясоедов.

Никита остановил байк у ворот фабрики размером с аэропорт. Её пастельно-оранжевые, джинсово-синие и мятно-бирюзовые трубы были разрисованы жёлтыми и белыми мандалами, слонами и звёздами. Доносились звуки игры на барабанах и ситарах. Пахло сандалом, мускатным орехом и куркумой. Вывеска над открытыми воротами гласила:

«Концерн „Фалафель Судьбы“»

Никита оставил байк и пошёл на фабрику. Мясная армия понемногу съезжалась, оставляла транспорт и шла за ним. Охраны на фабрике не было – за ненадобностью. Здесь круглосуточно производили достаточно фалафеля, чтобы всей Санкт-Питерской области хватало его с лихвой. Никому в утопии и в голову не пришло бы красть отсюда сырьё или оборудование. Никита и его рать беспрепятственно проникли внутрь.

– Здравствуйте! Чем могу служить? – любезно спросил рыжий дежурный администратор.

– Экскурсия, – улыбнулся Никита. – Разве вас не предупреждали?

– Странно, но нет! Впрочем, не беда! – засмеялся админ. – Что же нам, жалко показать вам свой фалафель?

– Как пройти к элеватору нута?

– Направо до лифта, на шестой этаж и на травалаторе в корпус «Н».

И пошли Никита и его сподвижники направо, и поднялись на лифте на шестой этаж, и проследовали на травалаторе в корпус «Н». И вошли они в элеватор, куда днём и ночью привозили нут со всех окрестных полей. И разверзлась перед ними медово-жёлтая движущаяся нутовая бездна. Тонны зрелого бараньего гороха сыпались из двенадцати широких желобов в металлическую воронку размером с баскетбольный зал, а из чёрной дыры в её центре валил горячий пар. Падая с большой высоты на металл, горошины создавали ровный громкий шум, похожий на звук шквального тропического ливня. Сквозь этот шум едва можно было различить, как Никита сказал:

– Всем раздеться!

Те, кто стоял далеко, ничего не услышали. Те, кто стоял поближе, загомонили:

– Что-что он сказал? Всем распеться? Время перца? Семя Ленца?..

А те, кто стоял совсем близко, стали раздеваться. За ними, поняв, что к чему, обнажились и прочие. Никита прокричал:

– Теперь прыгайте вниз!

Те, кто стоял далеко, опять ничего не услышали. Те, кто стоял поближе, сказали:

– Что-что он сказал? Тот зверь дымчатый лис? Отель типа каприз? Медведь выпил кумыс?..

А те, кто стоял совсем близко, побледнели и переглянулись.

– Ну же, прыгайте! – вдохновенно повторил Никита. – Прыгайте в воронку! Во славу мышечных волокон! Во имя свободы духа!

И вот кто-то сиганул за перила. А за ним кто-то ещё. И ещё. Началась заварушка. Кто-то попытался убежать. Кто-то ловил убегающих. Кого-то Никита сбрасывал вниз сам. Люди с криками исчезали в шипящей и звенящей воронке нута. А когда крики смолкли и никого больше не осталось, Никита вытер со лба пот и встал у перил воронки.

– Зачем, чувак? – раздалось у него за спиной.

Джекдэниэлс подошёл и встал рядом с Никитой, вместе с ним вглядываясь в гигантский нутоворот. Никита молча глядел в воронку. Фёдор сказал:

– Кажется, я понял! Теперь вся Санкт-Питерская область вкусит крови. А вкусив крови, человек неизбежно захочет ещё, так, чувак?