– Что в рюкзаке?

– Вещи.

– Покажи.

Она поворачивается и идёт ко мне.

– Да на месте ты стой, куда пошла? Там открой, выложи на дорогу.

Белая кивает и расстёгивает рюкзак. Достаёт две бутылки с водой, грязный старый плед, металлическую миску, ложку, кружку, пакетик с рисом, складной нож.

– Нож отдай.

Она молча толкает его по земле в мою сторону, и я убираю нож к себе в рюкзак.

– Что в другом кармане?

Две пары носков и трусов, серых и застиранных, носовой платок, какие-то таблетки, растянутый шерстяной свитер, порванный атлас дорог, спички.

– Серьёзно? Спички? Тебе здесь огня мало?

Пожимает плечами и снова шмыгает носом, вытирает нос рукой. Фу.

– Возьми платок, – морщусь я. – Что за таблетки? Покажи.

Не хватало ещё, чтобы она подсыпала мне эту гадость в еду. Она кидает блистер. Обычные обезболивающие.

– Дальше доставай.

Фонарик, мыло, зубная паста и потрёпанная зубная щётка. А по ней и не скажешь, что пользуется. Свёрнутый кусок полиэтилена, расчёска, тканевый мешочек.

– Что внутри?

Нехотя открывает. Внутри браслет из розовых полупрозрачных бусин.

– Красивая штучка, – говорю я.

Белая сжимает браслет в ладони, делает шаг назад. Смотрит на меня как дикое животное. Нет, она точно чокнутая.

– Да не нужна мне твоя безделушка.

Она складывает все вещи обратно, и мы отправляемся в сторону вышки. По пути я думаю о том, как поступят с Белой. Раньше бы мне объявили благодарность. Проявила бдительность, поймала врага на нашей территории. Её бы, наверно, допрашивали. Может, обменяли на кого-то из своих. Может, в тюрьму. Так было бы в другом мире. А в нашем… В любом случае допросят. Слишком странно это. То, что она говорит. А дальше… Это уже не мои проблемы. Решат что-нибудь.

Пожирающий ещё далеко, но я чувствую, как моё тело наливается страхом. Он заполняет грудную клетку, сдавливает органы. Стекает в ступни, ноги становятся тяжёлые, как будто чужие. Сердце пытается согнать это оцепенение, колотится со всей силы, гонит, гонит по телу кровь. Но кровь тоже наполнена страхом. Он накатывает после той ночи, стоит мне приблизиться к огню. Ничего не могу с собой поделать.

Я пытаюсь думать о проходе. Скоро я спущусь вниз, вернусь в наше убежище. Увижу Лану, всех остальных. Отмоюсь от копоти, лягу на свой ярус – я сплю на третьем, над Ланой. Может, к этому времени уже вернётся мама.

– А зачем ты ходила в больницу?

Белая. Ну вот. Я только отвлеклась на свои мысли, а крыса всё испортила.

– Не твоё дело.

– Прости, что забрала твой батончик.

– Не прощу. Молча иди.

– Хорошо.

Начинается историческая часть города. Мы подходим к бывшему зданию книжного магазина. Старинный угловой дом, он даже сейчас красивый. Хотя сильно горел. Он как будто кричит проёмом из арочного окна в три этажа. Дядя Дор говорит, что там были витражи. Мы осматривали этот дом на одной из вылазок. Думали, найдём что. Ничего там внутри не осталось.

– Налево сворачивай, – говорю я Белой.

Мы проходим вдоль чёрной стены, почти везде над окнами сохранилась лепнина. Завитушки, листья. Лица какие-то. Жутковато они выглядят. Ещё один поворот…

Я останавливаюсь. Вот он, нужный дом. На нём танцуют языки Пожирающего. Нежные, полупрозрачные. Свежие. Я опускаю рогатку. Нужный дом. И он горит. Я вижу бетонную выпуклость с решёткой, закрывающей вход в катакомбы. И я не могу туда попасть. Это был мой единственный шанс.

– Куда теперь?

Я поднимаю глаза на Белую, я и забыла про неё. Она подошла близко, но у меня нет сил, чтобы поднять на неё рогатку. Единственное, чего мне действительно хочется, так это заплакать.

– Надо найти место для ночлега подальше отсюда, – говорит Белая и вытирает нос платком.