Сегодняшнее утро прошло на удивление спокойно. Мы позавтракали, собрали свои вещи и вызвали такси. К финальной защите было все готово.

– Подъедет через восемь минут, – сказала Лили, закручивая свои волосы в локоны. Я вспомнила наш недавний разговор с Макото и о своем обещании не вмешиваться, но мне хотелось немного копнуть глубже в эту историю.

– Слушай, – начала я. – А у тебя есть парень? Я помню, что ты встречалась с каким-то испанцем, но у вас ничего не получилось. Но уже прошло больше полугода. Ты как? Все еще скучаешь по нему?

– Я думаю, что у меня нет парня, – ответила она нейтральным тоном, собирая свои завитые волосы в хвост.

– Думаешь?

Это было то слово, дернув за которое можно было узнать чуть больше. Но ответ я так и не успела получить.

– О, такси приехало, побежали, – в секунду вскочила она с дивана и побежала в сторону двери. Я тоже побежала, хотя в этом и не было никакой необходимости. Думаю, Лилиан бежала не в такси, а убегала от надобности отвечать на мои вопросы.

Одевшись, мы быстрым шагом направились к выходу. И тут я услышала рвущийся звук. Мои капроновые колготки зацепились за что-то, и теперь сзади моих икр зияла большая дыра, обнажая голую кожу, времени на переодевание не было, и мне оставалось только оставить все как есть.

Защита проходила на удивление очень быстро. Мы вставали за кафедру и рассказывали о своих исследованиях, а в самом конце члены комиссии задавали вопросы. Если ты действительно готовился и разбираешься в своей теме, то тебе ничего не стоит пройти эти процедуры. Мне всего лишь хотелось, чтобы члены комиссии не приняли меня за сумасшедшую, увидев меня в юбке с голыми ногами, когда на улице было не больше девяти градусов. Колготки пришлось снять прямо в такси, при этом ощущая на себе смущенный взгляд водителя, который, видимо, не привык видеть такое у себя в салоне.

Всего на выступление давалось по 5—10 минут на каждого студента. Лилиан и Макото уже отмучились. Когда настала моя очередь, все волнение прошло как за раз. В конце концов, исследованиям гейш я посвятила плодотворные два года, и эта тема была мне интересна всегда.

Как только мои 10 минут истекли, а на экран проектора был выведен последний слайд презентации, я выдохнула. В дальнем конце аудитории я увидела Сэкигути-сана, который слушал мое выступление, не забывая делать какие-то заметки в блокноте.

– Спасибо за выступление, – сказал самый старший член комиссии. – У меня к вам будет только один вопрос. Как вы знаете, в Токио немало кварталов, где можно встретить гейш. Можно ли считать, что вы воспользовались эмпирическим методом исследования и проводили самостоятельные наблюдения за современным образом их жизни?

– Да, – лихо соврала я.

– Если вы действительно проводили исследование, то не могли бы сказать, какую особенность из себя представляет район Кабуки-Чо?

Мне понадобилась лишь секунда на раздумья.

– Я думаю, его можно описать одним словом – Тайкомоти, – сказала я. – Мужчин-гейш, выполняющих роли шута, можно встретить и в наши дни. В основном в Токио и Киото.

– Спасибо, вопросов больше нет, – вежливо ответил другой член комиссии, после чего они начали что-то обсуждать между собой.

Я принялась мысленно благодарить Такуми, который каким-то образом смог найти брешь в моих знаниях, и теперь я по-настоящему была свободна от университетской суеты.

Я перевела свое застывшее дыхание и бросила взгляд на Сэкигути-сана, который по-прежнему что-то старательно писал у себя в блокноте. Мне было очень приятно его увидеть, единственная ниточка, которая связывала меня и моих родителей. Пусть даже мы не родственники, но ощущение, что мое выступление было хоть кому-то небезразлично, согревало мне душу.