– Можно, – сказала я, подумав, что, выпив другую чашечку чая, станет не так зябко.

Пойти в Токийский университет было абсолютно спонтанной идеей, и это было на меня совсем не похоже. Мне просто захотелось снова встретиться с этой девушкой, а последние недели общения не могли не помочь мне запомнить ее дату финальных экзаменов.

В последнее время я чувствовал, что мне чего-то не хватает, а что казалось привычным, быстрыми скачками отдалялось от меня. В Юри я был влюблен, по крайней мере мне так казалось. Хотя в размышлениях последней ночью я все же пришел к выводу, что я должен быть влюблен в нее. Перед учебой в Штатах наши родители сделали выбор за нас, а наше мнение с Юри не брали в счет, ссылаясь, что в японских свадебных обычаях главное – не романтика, а четкое следование традициям, хотя на практике это было далеко не так.

Принимая во внимание всегда консервативно настроенного отца, спорить было бесполезно. Мама всегда принимала его сторону, поэтому в ее мечтах наше бракосочетание должно было пройти в старейшем синтоистском храме Ситэннодзи.

Вчерашний ужин с Юри немного развеял туман в голове о благочестивых намерениях этого брака. Но сейчас не время об этом думать. Как только представится возможность, телефон Юри нужно будет внимательно изучить.

Передо мной сидела девушка, мило разглядывая стакан с японскими мотивами. Мне было сложно придумать повод встретиться с ней по-настоящему, но все же маленькую победу я одержал, раз она сидела прямо передо мной. Внешний вид Айуми немного смущал меня своей нелепостью, в большей степени из-за теплого верха и отсутствия колготок. Я старался не смотреть на ее оголенные колени, но для себя я приметил, что женские ноги – вид непризнанного искусства. Десять минут назад она заказала облепиховый чай с печеньем и теперь с вызовом смотрела мне в глаза, ожидая услышать объяснение.

– Когда мы были в баре, – прервал я недолгое молчание, – мне было интересно узнать, откуда ты, но алкоголь взял верх, и ты не смогла ответить.

– Мне до сих пор стыдно, – призналась она, перемещая кружку по столу то вправо, то влево.

– Ничего, – отмахнулся я. – В любом случае я рад с тобой познакомиться, мне нечасто удается вот так зайти в бар и поговорить о всяких пустяках. Макото буквально затащил меня туда, и к счастью, не зря, – подчеркнул я. – Моя помощь вам понадобилась.

Облепиховый чай наполнил наше пространство сладким ароматом. Айуми сделала два медленных глотка, прежде чем продолжить беседу.

– Я родом из России, родилась на самом дальнем конце страны, а если быть точнее, на Сахалине. Ты, должно быть, точно слышал об этом месте.

– Старое поколение японцев помнит его еще под названием «остров Карафуто», – кивнул я в ответ. – Отец моей мамы принимал участие в Русско-японской войне и после поражения российской армии, а точнее, до официального провозглашения острова японской внешней префектурой оставался там не на длительный срок.

Я сделал небольшую паузу, думая, как задать корректно следующий вопрос:

– Значит, на Дальнем Востоке России живут такие же азиаты, как мы?

– Мой отец был коренным японцем, – пояснила Айуми, понимая, на что я намекаю. – Они с бабушкой и дедушкой эмигрировали во Владивосток уже после 1917 года, а затем перебрались на Сахалин и с тех пор не уезжали. Дедушку я не видела, а вот с бабушкой я провела все детство.

– Значит, ты коренная японка, – сделал вывод я.

– Вовсе нет, мой отец женился на обычной русской женщине. По рассказам папы, бабушка и дедушка сначала были против, но в то время выбирать не приходилось. Японская диаспора была маленькой, да и большинство молодых возвращались назад в Японию. Поэтому можно сказать, что я полукровка, – заключила она, допив облепиховый чай до дна, и облизала свои губы от остатков облепихи.