– Это что за почетную встречу нам тут устроили? – спросил Фрязин, правя в сторону пристани. Максим в ответ пожал плечами.

Низовое было селом зажиточным. Во-первых, Зубцов совсем рядом, а чуть подальше – Ржев. Все-таки, не глушь какая-нибудь, обжитые места. Во-вторых, в здешних местах были вотчины бояр Захарьиных-Юрьевых, родственников государевой первой жены. Их еще по отцу царицы, боярину Роману, называли Романовыми. Им же и Низовое принадлежало, так что грабить их кому попало было нельзя.

В общем, появление струга возле нее не было таким уж будоражащим событием, чтобы бежать на берег, сломя голову, всем селом. Впрочем, Максим не очень-то задумался над этими странностями. Ему после целого дня пути, когда они с Фрязиным постоянно сменяли друг друга на веслах, смерть как хотелось поесть да растянуться где-нибудь на лавке.

Однако по взволнованному виду людей, махавших с пристани руками и сжимавших мешки с пожитками, он понял, что отдохнуть, кажется, не придется. Фрязину, видимо, пришла в голову та же мысль, и лицо его помрачнело.

– Федор Лукич! – выкрикнул худощавый верзила в алой вышитой рубахе, едва они подошли к пристани и Максим стал привязывать струг к черному колу. – Федор Лукич, слава богу! Значит, дошли до вас наши посланные!

Верзилу этого Максим пару раз видал в Воскресенском. Звали его Нечай, и был он приказчиком, поставленным Никитой Романовичем присматривать за Низовым и окрестными деревнями. Из того, что он знал дорогу в Воскресенское, было ясно, что Фрязин доверял ему не меньше, чем мельничихе Василисе.

– Какие еще посланные? – Фрязин уставился на верзилу с недоумением.

– Так ведь… дядя Митяй да дядя Петряй… ты уж извини, я их это… сам-то идти поопасился… тут такое… это такое…

Нечай тараторил быстро, проглатывая слова и размахивая руками, так что походил на скрипучую мельницу.

– Не галди, что у вас стряслось? – спросил Фрязин, махнув рукой.

– Как это, что? – удивился теперь Нечай. – Они что ж, ничего тебе не рассказали?

– Никакие Митяи и Петряи к нам не приходили… и нечего было их посылать, сколько раз сказано, чтоб никто, кроме тебя в Воскресенское не ходил и дороги не знал?! – раздраженно проговорил Фрязин. – Когда они ушли?

– Да дней уж пять прошло, – сказал Нечай. – Или шесть?

Он обратил вопрос к стоявшим на берегу растерянным бабам, но никто из них ему не ответил – они просто стояли, раскрыв рты, а некоторые прижимали к себе ребятишек.

– Если бы добрались, нас бы еще застали, – мрачно проговорил Фрязин, и одна из баб вскрикнула, залившись слезами. Другие бросились ее утешать.

– А что случилось-то? – снова спросил Фрязин. – Расскажет уже кто-нибудь или нет?!

Тут одна из баб принялась со слезами и заламыванием рук рассказывать про какую-то Вороницу, но так сбивчиво, что понять было ничего нельзя, даже неясно было, деревня это, или село, или вообще баба какая. Нечай одернул ее: помолчи, дескать. Стал рассказывать сам.

Оказалось, Вороница – это деревенька, где жил этой бабы кум, и куда ее мужик отправился недели две тому назад к тому самому куму, который ему задолжал мешок овса с прошлого года. Явился он туда под вечер и обнаружил, что деревня словно вымерла, людей в ней никого нет.

Он сразу смекнул, что дело неладно, поехал назад, да ночным делом напали на него бывшие вороницкие-то, руки-ноги все в кровь искусали, еле он отбился тогда. А теперь, вот, тоже…

С тех пор, чуть ночь, вороницкие по округе ходят, ломятся в избы, в одну уж залезли и тамошнюю семью загрызли, а перед утром уползают куда-то в лес. Пробовали там их сыскать – не нашли логово. Пытались мужики их вилами и топорами перебить, да вместо этого почти все погибли и тоже теперь по деревне ночью ходят. А недавно еще из соседнего села парень прибежал – он там один живой остался, прочие все в упырей обратились, так что теперь, может быть, во всей округе этих упырей штук сто, а то и двести.