Антоний опустил голову.

– Да, отче, согласен! Неприятно мне что-то после всего этого. Словно болит внутри…

Старец вздохнул.

– Вот! Одним неразумным поступком ты перечеркнул все, что нарабатывал долгие годы. Изгонять бесов могут только святые, в которых нет ни капли тщеславия или гордыни. А уж связываться со всей тьмой сразу…

– Так что же мне делать? – В отчаянии вскричал Антоний.

– Молиться. – Без раздумий сказал старец. – А что еще остается? Молитва – единственное оружие монаха. Как, впрочем, и любого человека. И смирение. Понимание того, что ничего ты не можешь. А он, – старец показал пальцем вверх, – может все.

– Спасибо, отче, – Антоний вскочил и начал кланяться. – Я прямо сегодня и начну!

Старец улыбнулся.

– Садись! Не сегодня, а прямо сейчас. И не начну, а начнем. У одного тебя силенок еще маловато.

– Да, да, конечно, – закивал головой Антоний. – Я готов.

– Вот и хорошо! Только ни на что не обращай внимания. Полностью все выбрось из головы. Только молитва!

Старец поднялся, открыл дверь кельи. Посмотрел долгим взглядом наружу. День подходил к концу. Солнце подсвечивало вершины сопок, с моря тянуло вечерней прохладой. Приближалась ночь. Здесь, как и во всех южных широтах, она наступала сразу, неожиданно падая на притихшую землю.

– С Богом! – Сказал старец и плотно закрыл дверь. Глухо звякнула тяжелая металлическая щеколда.

– Становись со мной перед иконами. Будешь повторять за мной.

Старец стал на колени, рядом с ним встал и Антоний.

Илия раскрыл молитвенник и начал неторопливо читать, проговаривая каждое слово, словно впечатывая его в ум и душу.

Антоний послушно за ним повторял.

Между тем ночь постепенно вступала в свои права. Маленькое окно в келье стало совсем черным, внутри тоже все потемнело, и только слабый свет свечи колебался в темноте кельи, отбрасывая причудливые тени на ее стены.

Вначале Антонию повторять за старцем слова молитвы было легко. Это не представляло никакой сложности. Но потом легкое беспокойство, переходящее в страх стало постепенно вползать в его душу. Мысли рассеивались, а язык стал заплетаться. Странно! В монастыре на всенощной молитвы были длиннее, а внимание удавалось сохранять до конца всей службы.

Скоро он просто машинально повторял слова, не вдумываясь в их содержание.

Антоний скосил глаза. Старец по-прежнему ровным голосом читал молитвы, периодически осеняя себя крестным знаменем.

За стеной кельи что-то зашуршало. Послышались шаги.

Неизвестный, или неизвестные, обошли вокруг, подергали дверь.

– Кто это может быть? – С ужасом прошептал Антоний.

Старец не ответил, весь погруженный в молитву.

В окно постучали.

Затем постучали в дверь уже сильнее. Щеколда задрожала в своих пазах.

В душе возникло оцепенение, как у кролика перед удавом. Ощущение чего-то страшного и неизбежного захлестнуло сознание, вытесняя все попытки к сопротивлению.

Старец продолжал читать молитву, не обращая внимания на окружающее. Разве только слова стал произносить более четко и медленно.

За стеной послышался смех.

– Я не за тобой пришел, Илия! Отдай мне монаха!

Страшная сила стала понимать Антония, направляя его к двери. Сил сопротивляться не было.

– Сиди! – Вдруг резко прервал молитву старец. – На колени!

Антоний безропотно встал рядом на колени, подчиняясь как сомнамбула.

– Выйди, Антоний! Что тебе Илия может дать кроме своих молитв! А я тебе дам все. Я тебе дам блаженство. Ты ведь за этим сюда пришел?.. Выходи, не бойся…

Антоний начал медленно подниматься.

– Сиди! – Резко повторил старец. – Повторяй за мной!..

Антоний бессмысленно стал повторять слова молитвы за старцем.