Пока уже более двадцати лет кавказские горцы бились насмерть с русскими, иезуит в полном спокойствии и отсутствии препятствий со стороны каких-либо местных старателей добывал, переплавлял и своими путями отправлял золото в Ватикан.

Английская разведка, которая всегда была во всех российских делах больше сведуща, чем сами русские, сводила с ума высшее британское руководство сводками о бездействии русских чиновников в условиях явной несправедливости распределения Творцом земных богатств.

Эта обида давно сложилась в тяжёлый англо-саксонский комплекс, вследствие чего на протяжении всей своей истории Англия регулярно растравляла свои раны разведданными о России, которой не надо было трудиться управлять колониями по всей планете, ей следовало только умело управляться со своими несправедливо доставшимися богатствами, трудясь и любя себя, как любила Великобритания, обсасывая все свои колонии.

Османская империя также вожделела мусульманского Кавказа с его богатством, тщательно изучая донесения своей разведки о положении дел на русском берегу. Единственные, кого не трогала эта вечная истерия, были поляки, которые носились по Кавказу безродными шпионами со своей неизбывной тоской по величию ушедшего в небытие Литовско-Польского царства, с мечтами о будущем Царстве Польском.

Когда же в Петербурге после множества донесений решили наконец, прореагировать на сигнал с Кавказа, в том же 1828 году Паоло Гандри исчез бесследно, словно растворился в воздухе!

И только через шесть десятилетий одна кавказская газета скромно сообщила в своём архивном разделе, что в 1820 году находился на территории Кавказа иезуит Римско-католической церкви патер Гандри и тайно добывал золото по берегам Терека и Малки.

Потому что в своё время с этой личностью всплыло бы много неприятностей для русского Казначейства и прочих кабинетов министров в Санкт-Петербурге…

Россия по какой-то фатальной привычке продолжала укрывать в ущерб себе нерадивых чиновников, словно они всегда, с самых петровских времён, были не столь вредны, сколь неизбежны для Российского государства.

Французский гражданин Поль Кастенг прибыл в Америку уже тогда, когда из Сан-Франциско отплывал первый военный корабль, заполненный золотом для чеканки американских монет. Когда губернатор Калифорнии уже разыскивал своё гражданское население, поголовно сбежавшее из Сан-Франциско на золотые прииски.

Туда же бежали экипажи кораблей Тихоокеанской флотилии, и зря командор Джонс объявлял премию за поимку дезертиров, она оставалась нерастраченной.

Американские газетчики теперь искали сенсацию только в виде золотых самородков на собственных участках приисков.

В мормонских и на всех других открывавшихся богатых копях сотню человеческих профессий заменила всего лишь одна – промывщик породы с лотком в руках.

На ту пору уже был открыт самый короткий путь от Восточного побережья к Западному через узкий Панамский перешеек, который преодолевался в нанятой за десять долларов гребной лодке.

Француз Поль решился, несмотря на риск жёлтой лихорадки, перестрелку колумбийцев с берегов, дикую жару и сопровождение оголтелых москитов, плыть по реке Чагрес до Лас-Крузеса.

По другую сторону Панамского перешейка ему предстояло в полутысячной толпе европейских «аргонавтов» ухитриться сесть на пароход «Калифорния», на котором мест было вдвое меньше, чем пассажиров, притом половина уже была занята перуанцами, вооружёнными точно так же, как люди на причале.

Вокруг палили, дым окутывал воющую от напряжения толпу, в которой было всё – давка, жеребьёвка, перестрелка, выбрасывание неудачников за борт и снова перестрелка.