Повесть. Стальные кружева войны Феликс Истомин

Посвящается моей жене Лене

21 июня 1941 года на перроне Белорусского вокзала стоял красивый высокий лейтенант-лётчик по имени Андрей Громов. Его отец, участник Первой мировой войны 1914 года и Гражданской войны, стал в мирной жизни строителем Метростроя.

С детства, слушая его рассказы о войне, Андрей знал, что любовь к Родине – это не просто слова.

Это чувство, глубокое и жгучее, как пламя, которое горит в сердце каждого, кто готов защищать свою землю.

Всю свою жизнь, сколько Андрей себя помнил, он мечтал о карьере военного и хотел быть лётчиком.

Ещё школьником, по окончании семилетки с отличными оценками, его приняли в одну из авиационных спецшкол, после которой выпускников направляли в военные авиационные училища.

Во время учёбы в спецшколе курсанты параллельно с учебой три года изучали авиационные дисциплины, а летом в аэроклубах проходили лётную практику.

Андрей был одним из лучших в своём классе, и в 1939 году поступил в Московское Военное авиационно-техническое училище.

Лётное училище располагалось за стадионом «Динамо», рядом с Академией им. Жуковского.

Курсанты должны были учиться четыре года, но из-за напряжённой обстановки в мире учёбу сократили на два года, убрав общеобразовательные предметы. У курсантов ведь уже было по 10 классов, и их считали умными и способными.

Страна готовилась к войне.

Московское лётное училище было не совсем обычным. В это время в авиацию пришла радиотехника. Стали применяться пеленгаторы, приводные станции, всё это активно развивалось.

Андрей был человеком любознательным, поэтому, кроме лётного дела, изучал ещё и штурманское.

Военную форму курсантам училища шили там, где генералам – на пятом этаже Военторга на Воздвиженке.

А ещё в училище на курсе учились испанцы. У них шла гражданская война, и они ходили в штатском. Эти горячие испанцы вечно просили познакомить их с русскими девушками. Курсанты их знакомили, а они, в свою очередь, обещали познакомить их с испанскими девушками, которые работали воспитателями с детьми.

Но Андрей пока так и не нашёл себе девушку. Время учёбы пролетело быстро. В начале июня 1941 года мечта Андрея стать лётчиком сбылась. Он сдал все экзамены на отлично, и ему присвоили звание лейтенанта.

После недельного отпуска всем курсантам выдали предписания явиться на службу в свои части. Андрей получил приказ прибыть 22 июня 1941 года в город Кобрин, где размещался штаб 10-ой смешанной авиационной дивизии 4-ой армии РККА Западного особого военного округа.

В Москве днём он сел в поезд Москва – Брест. Поезд должен был прибыть в Брест около 5 часов утра, а расстояние от Бреста до Кобрина – около 50 километров. Ему нужно было выйти на станции Тевли, ближайшей к Кобрину. Андрей зашёл в вагон, нашёл своё купе и огляделся.

С ним в купе ехали отец с сыном… и… сердце его замерло, когда он увидел ЕЁ.

В купе прямо напротив него сидела девушка лет 18, и она была неземной красоты!

Её волосы, словно золотистый шёлк, мягко ниспадали на плечи, а глаза, как два глубоких озера, светились теплом и загадочностью. Отцу на вид было около 50 лет, а парнишке – лет 13.

Поезд тронулся, деловито застучали колёса, и все стали знакомиться. Андрей представился первым:

– Лейтенант Андрей Громов, лётчик. Еду к месту службы в Брест.

Мужчину, который ехал с сыном, звали Николай Степанович. Он оказался гражданским профессором, гидроинженером, и строил под Брестом на реке Буг железнодорожный мост.

Его сын, Иван, учился в школе. Когда Андрей вошёл в купе, Иван смотрел на него с нескрываемым восторгом и, как только они начали разговор, тут же сказал с волнением в голосе своему отцу:

– Папа, папа… я обязательно стану лётчиком, как дядя Андрей!

Девушка, сидевшая напротив Андрея, читала книгу.

Когда они начали рассказывать о себе, она с интересом посмотрела на профессора, а на Андрея даже не взглянула. Он был в замешательстве… он привык к вниманию к лётчикам, а тут что-то было странное.

Девушка, обращаясь к профессору, сказала:

– Меня зовут Лена. Я еду в Брест к отцу… он у меня командир Красной Армии.

Лена молчала почти всю дорогу, а Андрей с профессором разговаривали о войне и о том, что немцы не посмеют напасть на СССР. Около полуночи все легли спать в надежде, что завтра наступит ещё один прекрасный летний день.

Рано утром пассажиров поезда разбудили взрывы и грохот. Несколько немецких бомбардировщиков «юнкерсов», сбросив авиабомбы на железнодорожные пути, делали второй заход на их эшелон.

Паровоз был взорван и сошёл с рельсов. Вагоны, как костяшки домино, начали врезаться друг в друга и сыпаться в стороны. Андрей почувствовал удар – их вагон сильно качнуло.

Послышались крики, звон битого стекла…

Все первые купе в их вагоне были раздавлены, и только их купе было слегка покорёжено. Им ещё повезло, что их вагон сполз в кювет по мокрому оврагу, застрял в грязи, и именно поэтому они четверо остались живы. Их вагон лежал на боку.

Андрей рукояткой пистолета разбил окно.

Нужно было срочно выбираться.

Профессора зажало между согнутых полок, и его сын Ваня безуспешно пытался его вытащить… но у него не получалось. Испуганная Лена сжалась комочком на нижней полке и плакала навзрыд.Андрей взял её на руки и вылез вместе с ней через окно. Он посадил её на землю на пригорок у вагона и полез за профессором.

Вместе с Ваней они смогли вытащить его из-под придавившей его полки. Он истекал кровью… Какая-то железяка торчала у него в боку. Они положили его на землю. Андрей залез ещё раз в вагон, надел на себя свой вещмешок, схватил два чемодана и вылез из окна.

Эшелон, в котором ехал Андрей, разбомбили первым налётом фашистской авиации. Он взглянул на часы – было 4 часа 25 минут утра, 22 июня 1941 года.

Андрей осмотрелся вокруг, и тут раздался оглушительный взрыв, затем второй, третий… Их эшелон был грузопассажирским и вёз на запад, кроме четырёх классных пассажирских вагонов, вагоны, гружённые боеприпасами, военной техникой и цистернами с горючим. Огненные шары, вырвавшиеся из цистерн с горючим, осветили всё вокруг, как будто наступил день.

Вагоны, переполненные боеприпасами, взрывались один за другим, разбрасывая осколки и обломки на сотни метров. Крики раненых, стоны умирающих, треск горящего дерева и металла – всё смешалось в адском хаосе. Земля дрожала под ногами, а воздух был наполнен едким дымом и запахом гари.

Андрей взвалил профессора на спину, а Лена взяла Ваню за руку. И они побежали к лесу. Белорусский лес, в который они вошли, был густым и тёмным.

Высокие сосны, словно молчаливые стражи, тянулись к небу, их стволы, покрытые мхом, казались древними и неприступными.

Под ногами хрустели сухие ветки, а между деревьями пробивался слабый свет утренней зари.

Воздух был наполнен ароматом хвои и свежести, но эта идиллия нарушалась взрывами и гулом самолётов. Втроём они добежали до кромки леса и, обессиленные, упали на мокрую от росы траву.

– Папа, как ты? Что с тобой? – кричал Иван, его голос дрожал от ужаса и волнения.Раненый в живот профессор качал головой и мычал, ничего не говоря.

– Это война… – выдохнул Андрей с горечью.

– Нам надо осмотреть рану профессора и сделать ему перевязку. Лена, ты поможешь мне? – спросил он.

– Конечно, Андрей, – сказала Лена, впервые назвав его по имени.

Андрей разрезал ножом рубаху профессора, и они увидели торчащий железный штырь в его животе.

– Он потерял много крови, – сказала Лена, и по её взгляду Андрей понял, что профессору осталось жить совсем немного.

– Нам надо вытащить этот штырь! – закричал Ваня.

– Ваня, успокойся. Сейчас мы твоему папе наложим повязку, а если вытащить этот штырь, ему может стать ещё хуже. Сходи, насобирай листьев подорожника, – сказал Андрей.

Ваня убежал в лес, а Лена тихо сказала:

– Андрюша, я не смогу ему ничем помочь. Профессор умирает.

Андрей наклонился к профессору. Из его рта шла кровь и пузырилась. Он прошептал:

– Ваню не бросай… – и умер прямо у на руках Андрея.

Через несколько минут вернулся Ваня с охапкой листьев подорожника. Он бросился к лежащему на земле отцу с криками:

– Папа, папа, не молчи! Андрей, как он?

Ваня заплакал, положив голову на грудь отца, он стал гладить его седые волосы. Потом он поднял глаза на Андрея и дрогнувшим голосом спросил:

– Он умер?

– Да, Ванечка, он умер, – ответил Андрей.

Ваня встал и отрешённым взглядом посмотрел по сторонам.

Лена быстро подошла к Ване и, ничего не говоря, просто обняла его. Ваня, склонив голову Лене на плечо, заплакал навзрыд. Через несколько минут, успокоившись, Ваня сказал:

– Мама умерла, когда мне было 4 года. Всё это время мы жили с папой вдвоём. Папа всегда был со мной. Папа всему меня научил, и он всегда был моим героем… и будет, – продолжил Ваня.

Андрей понимал, что надо похоронить профессора по-человечески, по русскому обычаю, а не бросать вот так на земле. Но у него не было никакой возможности вырыть могилу – да и, собственно, нечем. Кроме финского ножа, у него ничего из инструментов не было.

Он осмотрелся по сторонам, и его взгляд упал на маленький пригорок. У подножия пригорка Андрей ножом снял дёрн.

Затем он сделал небольшое углубление в земле, куда они с Леной и перенесли профессора. Землёй с пригорка Андрей засыпал тело профессора, словно укрывая его последним одеялом. Потом он срубил и обстругал две жерди осины, связал их вместе и сделал небольшой крест.