– Или я просто мечтаю о дочке, – перебил Родион Смураго и загадочно улыбнулся, подняв лицо к светящейся лампочке. Щурясь, он начал громко рассказывать о своих планах на дочь: – Она получится у нас с тобой словно куколка. Я буду приносить в ее спальню огромные зеленые яблоки и желтые груши. Я стану называть ее «моя кудряшка». А она в ответ будет говорить мне «мой папашка»! Я куплю ей все самые красивые платья на свете и научусь плести самые уникальные девичьи косы. Я буду целовать ее маленькие пальчики на руках и ногах, а она будет весело смеяться, брыкаясь как маленькая лошадка. А однажды мы встанем рано утром и поедем с ней на наш утёс. Ты же помнишь наш с тобой утёс недалеко от посёлка в Геленджике? Мы оставим машину за сотню метров и пойдём неспешным шагом к зарослям можжевельника, которые обрамляют обрыв. Я подведу ее к кустам и осторожно раздвину их своими сильными руками. И она, как и ты когда-то, увидит выглядывающее из моря солнце. Оно приветливо покажет спелый бок из-под толщи воды и, отряхнувшись от морской соли, начнет своё ленивое пробуждение, поднимаясь всё выше и выше. Оно как огромное морское животное лениво вылезет на небо и поползёт нам с ней навстречу, ласково даря свет и тепло.

– Ты у меня такой романтик.

− Как ты думаешь, она сейчас меня слушала? Знаешь, Оля, мне это очень важно: всегда требуется тот, кому можно рассказать что-то сокровенное. Иногда мне просто истерически требуется собеседник.

Родион закрыл глаза и начал трясти головой. Оля наклонилась к нему и нежно обняла, остановив его метания.

– Тебе снова снятся кошмары? Ты ходил к психологу?

Смураго вытер ладонью трясущиеся губы.

– Да, первый сеанс уже был, типа ознакомительный. Специалист сказал, что этот дом в моём сне символизирует мой внутренний мир, и его нужно проработать. Ты случайно не знаешь, как это понимать? Есть ли у нас что-то, что поможет качественно проработать кошмар? Может быть, у нас есть вкусный виски? Я думаю, что порция хорошего виски поможет расслабить мою неокрепшую нервную систему. Особенно после ночных кошмаров.

– Ты же знаешь, что я не держу спиртного, – ласково ответила Оля. – Это у вас в центре Москвы принято держать дома бары, а мы люди скромные: не живём с видом на Красную площадь, не разъезжаем по модным курортам. Даже не знаю, если бы я не забеременела, вряд ли бы ты остался со мной. Представляю, сколько таких как я у тебя было в жизни: воз и маленькая тележка.

В это время у его ног прошмыгнула тень огромной крысы. Родион нервно оглянулся. Ему послышалось, как она противно цокает длинными когтями по кафелю, издавая тошнотворный запах мокрой шерсти. Но он тут же отбросил остатки ночного кошмара.

Оля помогла Родиону подняться с пола, и они осторожно проследовали в гостиную. Она налила ему горячего зелёного чая и достала из холодильника унылый бутерброд с заветренным сыром. Смураго молча засунул его в рот и стал пережёвывать.

– Извините, у нас перепелов с анжуйским вином не подают, – продолжила иронизировать Оля.

Смураго переехал к ней на время ремонта в своей дорогой квартире, хотя изначально планировал забрать её к себе в центр Москвы. Его элитное жильё на Котельнической набережной нещадно затопила пожилая соседка сверху. Пришлось переехать к возлюбленной на обшарпанную окраину.

– Сегодня я опять пойду к психологу, – произнёс Родион, прожевав сухой сыр и чёрствый хлеб. – Попробую с ним проработать этот дурацкий сон. У меня от него одно желание: побольше выпить. То, что ты не держишь дома спиртного, меня, безусловно, печалит. Я бы сейчас с удовольствием замахнулся. Мне это, котенок, очень помогает расслабиться. Тебе не понять. Если тебе не сложно, просто купи бутылку и поставь в холодильник, типа на всякий случай.