Демоны быстро окружали обречённый Кур и молниеносно хватали всех, кто пытался прорваться сквозь их кольцо. Вновь полилась кровь, но не из аккуратных порезов,— ошмётки тел полетели в разные стороны.

Огромные, больше взрослых медведей, с сильными конечностями и склизкой шерстью, они появились, будто ангелы возмездия, и набросились на людей.

Акме, намертво привязанная к столбу, могла лишь беспомощно наблюдать и за свершавшимся на глазах судом, и за судьями, что вместе с виновными без разбору карали невиновных.

Целительнца видела, как сдавались коцитцы, как в пасти попадали бывшие узники, и в отчаянии закричала, ибо только её Сила могла положить конец этой резне, но она не могла освободиться. Более того, её могли разорвать, не встретив никакого сопротивления.

Сатаро неожиданно возник перед нею. В руке держал он кинжал одного из коцитцев. Сосредоточенный, с плотно сжатыми губами, он перерезал верёвку, и Акме рухнула на траву, ибо ноги её онемели.

Безмолвно поставив её, Сатаро схватил её за руку и воскликнул:

— Уходим!

— Нет! — закричала Акме, чувствуя, как Сила бурлит в ней, жмёт горло, обжигает жилы, заставляя кровь пениться.

Бушующий ветер протяжно завыл, растрепав кроны деревьев, растерзав золотое пламя факелов.

Акме, сжав кулаки, вгрызлась в битву вслед за своим аквамариновым огнём. Воздух накалился и взвыл низким гулом, будто огонь выжигал разрушительный путь свой. Озверелая светящаяся волна врезалась в демонов, с рыком накинулась на них и испепелила. Широко раскрытая ладонь Акме вспыхнула, пальцы, сжавшись, прорезали яркий свет шестью лучами и кинжалами вонзились в плоть второго демона.

Едва помня себя от безумия, гнева и напряжения, девушка подняла руку, махнула ею, словно топором, и ударила зачинающуюся волну об пропитанную кровью землю. Неиссякаемый поток, ураганом прокатившись по земле и оставив в ней глубокую ложбину, с оглушающим рёвом полетел к врагам.

Ею овладело затмение разума, лишь инстинкты и жажда разрушения стали её союзниками, и, разделавшись с большей частью демонов, она принялась за перепуганных коцитцев.

Но огонь её,— неистовый и ревущий,— не уничтожал их, а лишь пугал до полусмерти. Это ещё более злило Акме и ожесточало.

Стремительной ледяной песней запели коцитские кинжалы, найденные целительницей на земле, и она начала подскакивать к раненым либо замешкавшимся от ужаса коцитцам, и после недолгого и отчаянного сопротивления вонзала оружие в плоть по самую рукоять.

Крики погибающих жертв, которых она не успела спасти, заглушили все её мысли, подогревая маниакальную ненависть и жажду мести. Огонь рвал душу, прорываясь сквозь сталь кинжалов.

И тут она увидела Августу.

Девочка потерянно брела меж трупов, растерянно озираясь, спотыкаясь, обхватывая плечи своими бледными ручками. Зовущий, плачущий взгляд ребёнка словно хлыстом ударил Акме по щеке, и та, вздрогнув, очнулась. Земля дымилась, повсюду валялись разрезанные коцитцы, в руках её, покрытых чужою кровью, дрожал кинжал.

«Проклята»,— мелькнуло в голове.

Акме, не приходя в себя, со светящимися устрашающей лазурью глазами подбежала к Августе и прижала её к груди.

— Господь прислал мне тебя, чтобы ты спасла меня? Ты Его волею прибыла сюда? — восторгалась Августа, своим невинным взглядом словно обнимая Акме.

— Господь не подсылает убийц! — резко воскликнул Сатаро.

Он схватил девочку на руки, стиснул локоть Акме, и все трое исчезли во тьме леса.