Только один человек имел значение и влияние на Юкая – старший брат. И вовсе не потому, что он император.

Преданность младшего потомка династии немного пугала. При виде брата настороженный волчонок мигом превращался в неуклюжую лохматую собаку с мягкими ушами. Светло-янтарные глаза загорались теплым светом, будто за темными зрачками запалили свечу. С детства окруженный только немногочисленными слугами, которым и дела не было до угрюмого ребенка, Юкай так и не выучился подпускать к себе кого-то, помимо Ду Цзыяна. Наблюдать за двумя братьями всегда было немного неловко, будто подсматриваешь в щель за чем-то личным, сокрытым глубоко.

Юкаю было всего пятнадцать, когда император сделал его главнокомандующим. Вытолкнул под настороженные взгляды тысяч глаз, словно бумажную куклу впереди шествия. Во время принесения клятвы у Ши Мина волоски на шее дыбом приподнимались от предчувствия беды и бессильной злости. Ему было девятнадцать во время получения титула, и он был слишком юн, непозволительно юн – не должен человек в девятнадцать командовать армией! – но Юкаю всего пятнадцать!..

Ши Мин занял место за левым плечом юноши, словно так и должно было быть. Младший отпрыск династии был провозглашен гением тактики, мужественным и самоотверженным, словно солнечный бог-покровитель Фэй Синь. Армией же продолжал управлять Ши Мин, надежно укрытый в густой тени ошарашенного таким поворотом юноши.

Последствия этого поступка было тяжело предугадать заранее. С одной стороны, юноша вышел из тени на свет, и теперь его знали не только как брата императора. Подобраться к нему под взглядами тысяч глаз было куда сложнее. С другой стороны – теперь о нем знали все.

Может, прятать на самом видном месте и было неплохой тактикой, но временами Ши Мин ощущал себя тоненькой шелковой ширмой перед лицом урагана. Как тут укрыть юного главнокомандующего, если дует сразу со всех сторон?

Со своим неуживчивым характером Юкай особой славы в войсках не снискал бы, но оказалось, что талантами он все-таки не обделен. Первый испуг и обида на брата прошли, кровь и привязанность взяли свое. Раз брат поручил такое большое и сложное дело, значит, во всем этом есть какой-то смысл…

Сначала Юкай бесцеремонно влез в устоявшуюся систему снабжения, перекроив ее заново, после начал всерьез изучать тактику. Его новшества наталкивались на глухое, но отчаянное сопротивление, а вот сам юный наследник с самого детства встречался только с равнодушием да отвращением. Куда там военным чинам до невыносимой, удушающей тяжести интриг императорского гарема, в стенах которого рос Юкай! Сопротивление было попросту не замечено и проигнорировано, Ши Мин юноше явно благоволил, и ропот понемногу стих.

Успехи ученика, его молчаливое, сосредоточенное упрямство, его так и не позабытые юношеские привычки, старый кинжал в ножнах, который он однажды украл прямо из-под подушки Ши Мина, – все эти мелочи копились внутри, грозя развалить старательно выстроенную стену.

Можно было обманывать других, но к чему обманывать себя?

Кроме так неожиданно повзрослевшего ребенка, у Ши Мина больше никого не было.

Как только солнце опускалось за горизонт, пустыня выдыхала накопленный жар и принималась медленно остывать. Ветер приносил прохладу и легкую красную пыль, разбрасывал ее над лагерем и завывал в расщелинах невысоких скал. Небо наливалось густой синевой: разом вспыхивали тысячи небесных огней, отбрасывая светлые блики на песок.

Ночей Юкай не любил. Беспокойство проникало под кожу роем жалящих насекомых, не давало уснуть, заставляло ворочаться в постели. Все вокруг было слишком иным, непохожим на родную землю; впрочем, о давно покинутой Лойцзы Юкай вспоминал все реже. Перед его глазами чередой проносились странные и неприкаянные пейзажи: то седые степи обдавали запахом трав, то густые леса накрывали сенью, и каждое место было одинаково чужим. Теперь остался один-единственный город, отделяющий армию от возвращения домой.