Их гость всё-таки явился.

Последние кристаллы легли в основание пентаграммы и свет приглушился, стал ровнее. Энергии хватило. Звон, который всё это время упорно наседал на уши, стал непереносимым, оглушительным, и за ним Марианн не смогла различить раздавшийся крик Глории, шум находившихся в комнате голосов, и тем более повисшую вскоре тишину. За эти годы она успела возненавидеть снег, холод и мороз. Зажав уши руками, она со злым восхищением смотрела как медленно осыпается одно из окон и в комнату, вместе с клубящимся морозным туманом, проникает чёрное, костлявое существо. Отдалённо оно напоминало волка, у которого из глаз и рта сочилась золотистая, густая эссенция.

Марианн уловила от жидкости такое же лёгкое, щекочущее, тёплое чувство, которое иногда исходило от концентрированной энергии в пентаграммах. Это существо было настолько пропитано силой мира, что она буквально сочилась из него.

Заклинания, написанные везде: по полу, стенам, одежде, потолку, на всех людях и вещах, – трещали и осыпались. От медленно проникающего в неё холода, Марианн, сама того не осознавая, переставала ощущать тело. Из её ушей сочилась кровь. Она умирала и не сказать, чтобы была огорчена этим. Главным было то, что одна единственная, самая мощная пентаграмма, продолжала стабильно функционировать.

Существо открыло рот, капая на пол концентрированной энергией вместо слюны и сделало шаг вперед, прямо в контур пентаграммы, который едва заметно дрогнул, не в состоянии удержать что-то настолько могущественное.

Марианн медленно завалилась на бок, чувствуя, как угасает её зрение и в то же время, улавливая последними вспышками сознания тёплый, мягкий свет, который однажды уже видела. После аварии. В тот день, когда они с семьёй ехали отдыхать к озеру и весело перешучивались. Тогда переднюю часть машины за считанные секунды скрутило и смяло, словно под прессом. Всё то время, пока Мари была без сознания и в плоть до пробуждения на земле, поодаль от переломанного флайвера, она кожей, телом, всем сознанием чувствовала этот свет. С тех пор он иногда появлялся в её снах, чаще всего сразу после кошмаров. Она всегда считала, что это тот самый коридор, в который попадаешь после смерти. Думала, что просто смогла запомнить его, коснуться и выжить.

Но беззвучная благодарность, которую она почувствовала через тепло и покалывание в груди, не принадлежала смерти.

Мари умерла с едва коснувшейся губ усмешкой. Так вот почему её ни разу не коснулись проклятие чёрных, подавляющих волю, линий…

Она считала, что в тот день, во время аварии, причиной, по которой она смогла выжить, была магия, и боялась, что вредила той, кто не раз и не два спасал её.

А ведь могла бы догадаться, что мир тоже может обладать сознанием…

– Магия с сознанием, мир с сознанием. У тебя странное мышление, не находишь? – раздался насмешливый голос где-то в голове. Боли больше не было. Как и света с холодом. Даже время здесь не ощущалось и Мари не бралась предполагать секунды или часы прошли с того момента, как она упала.

И вот в тягучей тишине, в бездне тьмы, в которую она свалилась, откуда-то изнутри вышел вопрос, произнесённый явно не ей.

– О, великие черепахи… – только благодаря одним интонациям Мари вдруг чётко поняла, что собеседник закатил глаза. – Кто тут точно странный, так это ты. Выходи уже, а то так разговаривать с тобой не очень-то комфортно.

Её резко перекувырнуло, дёрнуло вверх и пространство вокруг преобразилось в полупрозрачно-белое. Марианн увидела свои руки, не менее просвечивающиеся, чем вода в речке.