– Я возьму ответственность на себя, – пообещал Инглодр, всё также благоговейно глядя на виртуальную модель жучка. – Завтра, максимум послезавтра, он будет готов. Аутентичный до последней клетки. Я сам хочу на него посмотреть вживую. Это надо же – тварь с другой галактики. Офигеть просто!

Инглодр вышел, дверь за ним тихонько закрылась, а Бронкл ещё раз взглянул на жучка целиком. Вживую его размер вряд ли будет превышать фалангу пальца, но вот темперамент может оказаться хуже любой известной зверюги, хуже дегородидра. А учитывая его крайнюю ядовитость, надо будет принять меры предосторожности, иначе можно остаться без сотрудников, некоторые из которых слишком легкомысленно относились к таким вещам.

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….

Боль… Жгучая, нестерпимая боль. Отчаяние… Ярость… И страх… Пронизывающий всё, все клетки, до последней. Ничего больше нет. Только эти четыре чувства. Они перемешались, они заполнили всё. И прошлое, и настоящее. Да, особенно настоящее… И будущее. Ярость, страх, отчаяние и боль. Нет больше света, или темноты. Нет больше сил и желаний. Только Боль, страх, ярость и отчаяние. Всё. Они заполнили собой весь горизонт, от края до края. Накрыли целиком и сжали все вместе, без права поднять голову или о чём-то ещё подумать. Можно только страдать. Вечно. Вечно… Вечно… Вечно…

Крохотный и примитивный мозг насекомого, вдруг осознавший себя через многие века времени и световые годы расстояния, всё ещё был неспособен сфокусировать мысль на настоящем моменте. Он был неспособен удивляться или радоваться. Внутри у него пульсировала только одна мысль-воспоминание о последних секундах жизни, прожитых когда-то его невообразимо далёким предком в другом времени и в другой реальности. Те секунды гигантским колоколом стучали сейчас в его крохотной голове. Ночь… Предок как обычно в это время летает и охотится на всякую мелкую живность. Какой-то странный, незнакомый, неприятный запах вдруг обволакивает его и его сородичей… Такое и раньше случалось, но не так сильно и неожиданно… Отблески со всех сторон… Много отблесков… Грохот… Яркая вспышка!.. Температура вдруг подскакивает в сотни раз… На нём и на его сородичах за несколько секунд панцири плавятся как свечки… Но они не умирают сразу. Они все вместе падают на раскалённую почву, которая тоже плавится не хуже мягкого сыра… Если бы он умел корчиться от боли или орать матом, то именно сейчас он бы корчился и орал… вместе со всей стаей… Спустя бесконечность – внезапный ливень из концентрированной кислоты, и за несколько секунд все – весь их многочисленный рой – буквально растворяются в ней целиком, каждой клеткой чувствуя эту раздирающую субстанцию на своей шкуре. И – чернота. Бесконечная и безразличная.

Кто-то большой и очень умный устроил им этот внезапный жестокий цирк, кровожадно сбросив на головы себе подобным очередную огромную многотонную бомбу с кислотной составляющей, которая огненным шквалом выжгла всё вокруг себя в радиусе многих квадратных километров, а распылённое одновременно с этим облако сернистой кислоты жестоко добило всё то, что не погибло сразу, спрятавшись в окопах, притаившись в укрытиях, защитившись в бункерах…

Всяких мелких насекомых и животных, обитавших здесь в округе, в расчёт естественно никто не брал. Они всегда умирали молча, безответно. Никто из них ни разу не пожаловался, не возмутился беспределом и не принял никаких ответных мер. А когда всё было кончено и война вдруг оборвалась разгромной ничьёй, то никаких шансов на выживание на огромной дымящейся планете не осталось даже у простейших бактерий. Finita la comedia.