Я посмотрела на фонарики, сверкающие над лужами в Крайнем районе – надо же, всего два месяца назад недалеко отсюда Дэн со своей бандой встретили меня с кулаками в переулке. Ох уж потом и скандалы были!

Такое им Спольников устроил – и Денису, и Сергею, папаше его! Не для меня старался, конечно. Ещё чего, ха‑ха. Но зато по полной программе разобрал их. Так что одна радость теперь у меня была – Дэн ко мне теперь даже приблизиться не пытался, а в остальном – жизнь осталась прежней, подопытной.

– Короче, Машка, хочешь прикол? – сказал мне Лёнька. Я подняла взгляд. Долговязый и белобрысый парень сидел рядом со мной, скрючившись почти как рогалик. Он смотрел на меня во все свои светло‑серые глаза и, по‑моему, едва мог дождаться моего согласия на прослушивание прикола.

Лёнька был хорошим пареньком. Таким же подопытным, как и я. Тоже ценным, тоже мечтающим о Посткарантине, тоже худым и серым, как большинство из нас.

Только Лёнька тут пробыл ещё дольше, чем я. Но вроде ничего, держался, но он был пооптимистичнее, чем я.

– Давай прикол, – ответила я, разминая шею.

Лёнька наклонился ко мне поближе и, поглядев в обе стороны поочередно, шепнул:

– Я нашёл способ вырубить датчик на сутки, – сказал он.

Я вздрогнула и выпрямилась, глядя на парня во все глаза.

– Да ты что? Как?!

– Да как! Это всё ерунда! – отмахнулся Лёнька. – Ща расскажу. Главное, что его можно раз каждые сутки подряд отрубать, и он не будет фиксироваться. Но это, блин, пипец выдержка нужна, потому что больно – до зубного скрежета. В общем‑то, всю жизнь так не проходишь – по‑любому его надо снимать, но вот сбежать… – Ленька понизил голос до совсем тихого шёпота: – Вот сбежать, Машка, реально таким образом можно – не отследят.

– А ты проверял? – недоверчиво спросила я.

– Ага, – радостно мотнул головой Лёнька, отчего его светлые кудри качнулись из стороны в сторону и снова замерли на месте. – Проверял. Как первый раз получилось, они ж меня с радаров потеряли. Что‑то у них там, видать, запиликало, и они так тихонько охрану выпустили по Адвеге побегать. Ну, я особо‑то и не прятался. Нашли, мол, я плечами пожал. Ничего не знаю, работу свою делаю, датчик не трогал. Привели в лабораторию, посмотрели, рассмотрели, подумали, что у них сбой какой‑то, пожали плечами и отпустили. Усё.

– Надо бы контрольный раз проверить. А то так соберешься, а там… – Я поёжилась. Покрутила на пальце комок из проводов и снова посмотрела на Лёньку. – Ну дак, ты мне расскажи, что делать‑то надо… И с чего там боль такая, что ужас.

– А с того, – сказал Лёнька, постучав по боковой стороне датчика, где была некая точка‑дырочка, типа как для Reset, – что иглу, если воткнёшь в эту вот дырку, её там держать надо не меньше двенадцати секунд, тогда он вырубится, но там же импульс проходит через руку. Вот считай, что тебе надо провод с разрядом прямо в руку на двенадцать секунд воткнуть и вытерпеть! И так каждые двадцать четыре часа, без опозданий. Лучше за десять минут до.

Я опустила глаза и посмотрела на датчик на своей левой руке. Он был похож на маленькую прямоугольную коробочку с экраном, где зелёным светились какие‑то попеременные надписи – слишком мелкие, чтобы их можно было прочесть. Кнопок на датчике не было, как он был вшит в руку – только этим мастерам на всю голову было известно, выглядел он так, словно бы рос прямо из руки.

Первое время я не могла его носить. Никак не могла привыкнуть, он меня дико раздражал, хотелось содрать его, но при попытках его снять – мощных попытках – во‑первых, становилось дико больно, во‑вторых, он пускал сигнал, и к тебе заявлялись с вопросами. Так что тут не потанцуешь.