Я перевела дыхание. Тишина в кабинете едва ли нарушалась. Ручка поскрипывала, периодически сменяясь шелестом страниц, на стене тикали часы, украшенные пластиковыми узорами.

Спольников сидел за своим столом, быстро что‑то записывая в одну из карт. Подле него стояла темноволосая Арина, молоденькая медсестра из административного отдела. Пышногрудая такая девушка, при этом удивительно худенькая. Свои иссиня‑черные волосы она всегда собирала на затылке, прикалывая красивой заколкой. У Арины было милое личико с большими наивными глазами и губами, которые она вечно красила ярко‑красной помадой. Я практически всегда видела Арину только на высоких шпильках и в самом коротком медицинском халате, который только можно было разрешить носить работнику медицинского центра.

Увидев меня, Арина, удивленно хлопающая своими длинными ресницами, испуганно отшатнулась и задела стопку карт, сложенных на краю стола. Тех самых, которые так усердно заполнял Спольников.

Девушка, бормоча извинения, сразу кинулась собирать карты с пола, а Спольников наконец посмотрел на нас с Рожковым.

Его глаза распахнулись.

– О Господи! Маша! Что случилось?.. – Антон торопливо поднялся с места и направился к нам с Эдуардом Валентиновичем. – Кто это сделал?

– Всё те же, – дежурно буркнул Рожков за меня.

Антон уже через долю минуты стоял напротив меня. По его глазам, а знала я Спольникова ой как хорошо, я уже видела, как искорки лютого гнева зарождаются где‑то у него внутри. Ну, Дэн, держись. Не знаешь ты, с кем ты связался. Если на мне‑то ездят так, что мама не горюй, то на тебе следа не оставят, так и знай. Но сам напросился.

Поправив свои квадратные очки в чёрной оправе, Антон осторожно взял меня за лицо и, медленно поворачивая мою голову, осмотрел раны.

Снова послышался грохот чего‑то упавшего на пол. Я удивленно выглянула из‑за плеча Спольникова. Красная как рак Арина в очередной раз что‑то быстро подобрала с пола и водрузила на стол Антона.

– Прошу прощения, – прошептала девушка.

Антон отмахнулся, затем взял меня за руку и повёл к кушетке.

Усевшись поудобнее на эту самую кушетку, я вытерла кровь с уголка губ и скептически посмотрела на то, как она размазалась по моей руке. Больно‑то как…

– Антон, ну как, жива‑то Машка будет? – спросил вдруг Эдуард Валентинович.

– Конечно, конечно, – вежливо, но прохладно улыбнулся Антон. Он был зол, ужас как зол, просто взбешён. – Ещё как. Вы не волнуйтесь. Спасибо вам, Эдуард Валентинович.

– Тогда пойду я, наверное, а, Машка? – как‑то уж очень растерянно пробормотал Рожков – видно было, что уходить ему не хотелось, а надо было. – А то меня Колька там ждёт, кабы не спалил что… А то всю ночь колупаться там будем… Справитесь тут без меня?

Антон усмехнулся.

– Эдуард Валентинович, идите, конечно! Справимся. И можете не беспокоиться, я Машу в обиду не дам.

«Козёл», – подумала я, исподлобья глядя на Спольникова. Рожков‑то, конечно, ни про какие опыты ничего не знал. Тот подмигнул мне, и я, чуть покраснев, улыбнулась ему в ответ. Повернувшись к Рожкову, я поблагодарила его:

– Ещё раз большое вам спасибо, Эдуард Валентинович. Если бы не вы, вот уж поистине не знаю, что бы со мной было…

– Эх, Машка!.. Найду я управу на сволочь эту! – Рожков раздосадованно махнул рукой. – Найду, точно тебе говорю!..

Эдуард Валентинович ушёл, и Спольников повернулся к Арине.

– Арин, сходи, пожалуйста, к операционной, покарауль Давыдова. Расскажи ему всё, как освободится, и пусть сюда идёт. Ладно?

– Да, Антон Дмитриевич, – процедила она. – Конечно.

Арина поджала губы, глядя на Спольникова с непомерной досадой, даже обидой, блестящей в глазах. Ревнует, чего уж. Дура. Эта Арина не в себе, вот точно.