– Я всегда найду тебя, – на выдохе говорит Сам, соскакивает с больничной койки, и мне кажется, что он готов уже уйти и оставить меня наедине с моей болью, но он поворачивается и наклоняется ко мне ближе, – всегда. – Его губы касаются моих решительно и настойчиво, будто мы делали это миллион раз до этого. Я чувствую вкус мятной жвачки и чего-то еще. Может, обещания?

Сам выпрямляется, окидывает меня взглядом так, что по телу пробегает дрожь, подмигивает, и я не успеваю моргнуть, как он пропадает из палаты, будто его и не было здесь. Только комикс на полу убеждает меня, что все это было реально.

– Ты не собираешься за мной приехать? – кричу я в телефонную трубку, которую едва могу придерживать плечом из-за того, что руки держат костыли, которые почему-то еще пару недель должны быть со мной. И это несмотря на то, что меня выписывают из больницы и я больше не должна быть под постоянным присмотром врачей и медсестер. А самое печальное, что мне больше не дадут волшебных таблеток, от которых не бывает больно, а только видишь радугу и единорогов. Волшебные таблетки.

На той стороне провода Дани, говорящий мне, что не сможет приехать и забрать меня из больницы, потому что родители настояли на том, чтобы он поехал с ними на какое-то элитное мероприятие. Я почти не удивлена. Эти двое людей совершенно точно настроены делать вид, что меня не существует. Нормально ли это – не прийти в больницу к своей дочери, а только обеспечить ей лучшую палату и врачей? Не уверена, что нормальные родители поступают именно так.

– Ой, ладно, вызову такси. Все, проехали.

Я сбрасываю звонок и пытаюсь в акробатическом этюде убрать телефон в задний карман и при этом не уронить костыли, но безуспешно: костыль падает на землю, отзываясь болью в моей душе, потому что опуститься за ним мне придется, превозмогая себя.

– Я помогу, – слышу я прежде, чем делаю попытку поднять костыль, и чувствую прикосновение нежных пальцев к своей руке.

– Спасибо. – Я, не знаю почему, покрываюсь румянцем от такого простого жеста. Но черт, как же приятно, что мне не придется ехать домой на такси.

– Не думала же ты, что никого не будет рядом, когда тебя выпишут.

– Именно так я и думала, Ники.

– Ты вообще-то спасла мою жизнь и карьеру, самое меньшее, что я могу сделать, – это быть рядом с тобой.

– Не надо быть таким высокопарным. Никого я не спасала. Просто так было правильно.

– Ты недооцениваешь себя, Марианна.

И вновь мое имя в его устах звучит так нежно, сладко и вызывает во мне неправильные эмоции. Хотя, может, во мне говорит последняя принятая волшебная таблетка.

– Пойдем.

Ники подхватывает меня одной рукой и поддерживает, пока мы не доходим до машины, где он аккуратно помогает сесть на переднее кресло, отодвинутое достаточно далеко, чтобы я могла поместиться с моей все еще загипсованной ногой. Ники убирает костыли в багажник и через мгновение оказывается на сиденье возле меня.

– Эта совместная поездка, надеюсь, будет лучше предыдущей. – Он робко улыбается и заводит двигатель, оставляя мою остроту без комментариев. Мы погружаемся в тишину, нарушающуюся лишь стуком работающего мотора.

Я смотрю в окно, наслаждаясь осенним солнцем Лиссабона. Здесь почти не бывает пасмурно и облачно, солнце не забывает о том, что это самый лучший город на планете. И это не потому, что я тут родилась, а потому, что побывала в достаточном количестве городов, чтобы осознавать, что лучше места, чем дом, не бывает. Где бы он ни был. И пусть в Лиссабоне, в моем доме, в моей семье, все совсем не так, как, наверное, бывает в нормальных семьях, в домах, где царят взаимопонимание и любовь, но я рада, что есть хотя бы это. Да, мои родители – странные и непонятные люди, но зато мой брат – самый лучший и потрясающей мальчик на всей земле, его огромное сердце способно принимать меня такой, какая я есть, прощать наших родителей за равнодушие и при этом не терять веру в людей. Веру в меня.