– Пойдем танцевать? – голос Сеоки доносился будто бы издалека.

– Что?

Танн осознал, что струны топшуров унесли его слишком далеко от реальности.

– Я говорю: пойдем танцевать. Тебе же весело, я вижу.

– Не хочу.

– Пошли, хватит капризничать, – укротительница воронья впилась острыми ноготками в его руку и потянула к костру.

Танн упрямо стоял, с лёгкостью сводя на нет усилия девушки, но та не сдавалась. Он заметил, что другие танцующие смеются над ними, качают головами, и понял, что выглядит глупо.

– Ладно, – он подался вперёд, и девушка, совершив очередной рывок, чуть не полетела на землю.

В мелодию ворвался басовый варган. Джинн подхватил Сеоки за талию и легко поднял на руки. Сеоки ахнула, Танн сморщил нос, дразня её, и присоединился к веселящимся кочевникам. У костра было невыносимо жарко и шумно, Сеоки верещала то ли от неожиданности, то ли от восторга. Маг опустил её на землю и закружил в танце, сначала медленно, но потом всё быстрей и быстрей по мере того, как нарастал темп этой длинной, как полярная ночь, песни.

Сеоки казалась довольной – на голубоватых щеках проступили пятна румянца, глаза сияли, узкие губы кривились в победной улыбке. Она то подбегала к нему, то отскакивала, притоптывая в такт барабанам. Танн мог разглядеть, как капелька пота бежит по её виску, скатывается по шее и теряется под воротом рубахи. Волосы цвета воронова крыла растрепались, неряшливые косы подскакивали, пестря красными лентами и вплетёнными в локоны бусинами.

Песня оборвалась, и джинны ал Бистинн разразились овациями. Танн хлопал наравне с остальными. Музыканты показали настоящее искусство, тронули сердце и пробудили внутри что-то, что он, кажется, давно уже запрятал так далеко и глубоко, куда непросто было дотянуться. Когда он танцевал в последний раз? Кажется, на собственной свадьбе. В груди яростно застучало, но потихоньку успокоилось, и жар покинул его тело. Он заслужил покой хотя бы на эту ночь.

Танн почувствовал касание Сеоки. Девушка прижалась к плечу и уткнулась в него лбом. Она обжигала кожу дыханием даже сквозь плотную ткань. Как у них всё просто, у этих простолюдинов, и как быстро. Внутри Танна зашевелилась злость, но усилием воли он подавил её. Укротительница птиц станет занозой в заднице. Но пока что она не сделала ему ничего плохого – зачем портить ей потеху?

– Ты танцуешь… здорово, – пропыхтела она.

– Знаю.

– Вот ведь надменный тетерев!

– Ты тоже хороша, – снизошёл Танн, и в благодарность она ещё крепче сжала его кисть.

– Наклонись, – сказала она.

– Нет.

– Наклонись, – голос её прозвучал до смешного властно.

Маг сдался и согнул спину, а затем почувствовал горячие губы на скуле.

– Это благодарность, – шепнула девчонка.

Танн не ответил. Темнота скрыла то, как исступленно и яростно дёрнулись уголки губ.

Вновь зазвучал варган, напряженно и протяжно. Переведя дух, музыканты готовились разразиться новой легендой.

– Мне не пять и не пятнадцать, – сказала Сеоки чуть громче, пока они отходили от костра. – И я умею работать с хищными птицами.

– Охотно верю.

– Ты другой, – сказала она и вдруг отпустила его. – Мне нужно уйти к себе и покормить ребят. А ты иди, веселись, твой же праздник. Танн ал Бистинн, – протянула она его новое имя, вертя его на языке, как карамельку.

Они разошлись, и Танн смог перевести дух. Он всё ещё чувствовал прикосновение её губ на коже и грубо тёр скулу. Сеоки действительно умела работать с хищниками, да вот только он не птица.

Дробный стук отозвался в висках занудной болью.

– Ну кто там ещё? – рявкнула Грэй.

– Простите, молодая госпожа, – залепетала служанка, приоткрыв дверь. – К вам гость.