– Потерялся? – понимающе заметил Иван. Я лишь кивнула. – Не печалься, придумаем что-нибудь. Сейчас схожу к Марьянке…

– Только не к ней, – быстро проговорила я и прикусила губу. Ну вот, опять язык вперёд разума убежал.

Иван несколько мгновений соображал. Смотрел на меня и прикидывал, отчего гостья иноземная так против его сестрицы названой настроена. И, видимо, так ничего и не придумал. Вздохнув, смирился с моей чудаковатостью и примирительно сказал:

– Хорошо, Алеську попрошу. Она девка добрая, жалостливая. Скора на подмогу.

Я улыбнулась. Алеська так Алеська. Я и без венка бы прожила, но раз тут так чтут традиции, лучше не выбиваться из общества. И без того довольно внимания к себе привлекла.

Иван оставил меня возле пустого бревна, а сам отправился на поиски венка. В этот раз не говорил про то, чтоб никуда не ходила. Видимо понял, что теперь я точно не сбегу. По крайней мере, сегодняшней ночью. Хватит, набегалась уже.

А с жар-птицей поговорю позже. Уж точно не на этой полянке, где постоянно чувствовала на себе тяжёлые взгляды односельчан Ивана.

Когда мы вышли к берегу реки, совершенно неожиданно для меня открывшейся прямо посреди густого леса, я смогла лишь восхищённо ахнуть. Усталость моральная и физическая отступила перед первозданной красотой природы.

Глубокие воды широкой реки казались чернильными под звёздным ночным небом, и лишь изумительная дорожка света – отражение луны – украшала собой эти тягучие воды. По ту сторону реки угадывались очертания каменистого и совсем не гостеприимного берега. С нашей же стороны к воде вёл мягкий склон с невысокой травой, а у самой кромки реки я заметила гальку. Ну как заметила – едва не навернулась на этой самой гальке и чуть не потеряла венок, который мне с таким трудом раздобыл Иван. Заодно ополоснула лицо и шею от бурой земли, чтобы не совсем уж замарашкой обряд творить.

К слову, венок был настоящим произведением искусства. Пускать его по воде было жалко, но не засушивать же. Я лишь с нежностью погладила неизвестные мне цветы с нежно-розовыми, бархатисто-алыми и белоснежными лепестками. Непосредственно перед опусканием венков в воду девушки закрепляли на своих цветочных украшениях небольшие тонкие свечи, поджигая их лучиной. Мой венок тоже украсили подобным образом, осталось лишь опустить его в реку.

– Боишься? – как чёрт из табакерки, из-за плеча внезапно выскочил Иван.

– Тьфу на тебя, – успокаивая враз взбесившееся сердце, проворчала я. – Напугал!

– Прости, – совсем без вины в голосе ответил Иван. И улыбнулся. – Запускай, Алёнушка. Поглядим, что тебе уготовили боги.

Я огляделась. Не хотелось привлекать внимание к своему венку, но остальные девушки были более расторопными – тихая гладь реки покрылась цветами с огоньками. Чьи-то шли ко дну, едва отплыв от берега, чьи-то, закружившись на месте, останавливались посередине реки, а чьи-то уносило вдаль.

Я пыталась вспомнить значения всех вариантов, но выходило плохо. Кажется, если утонет, знак хороший. Или наоборот?

– Ну же, не робей. – Притихшая было толпа вдруг сконцентрировалась на скромной мне и венке в моих руках. Я снова мазнула взглядом по собравшимся деревенским и поняла, что каким-то образом осталась последней, кто не пустил свой обрядовый венок по воде.

Да уж, хотела быть незаметной, но то и дело становилась центром внимания. И это они меня с жар-птицей ещё не видели!

Рука Ивана мягко коснулась моей, подталкивая к воде. Да поняла я, поняла. Вздохнув, склонилась над чёрной гладью реки и осторожно опустила венок на ровную, как зеркало, поверхность.

Стоило нежным лепесткам коснуться воды, как вдруг спокойный тихий штиль смыло неизвестно откуда взявшимся ураганом. Сильный порыв ветра подхватил венок, в одно мгновенье донеся его до центра реки, и закружил со страшной силой, едва не потушив огоньки. Тоненькое пламя то и дело сдувало, а я гадала – задует с концами или нет? Но острые пики огоньков вновь вставали прямо, чтобы в следующую секунду снова бороться со стихией. Словно невидимый смерч кружил мой венок в центре реки, заставляя его временами почти полностью уходить под воду.