Я проследила за направлением, куда отправился мой защитник, и нахмурилась. Яркое пламя костра хорошо освещало в сгустившихся сумерках лицо девушки. Красивая. Очень красивая. Я на фоне этой роковой красотки смотрелась бледной молью.

Тёмные волосы, собранные в две тяжёлые косы, идеальные дуги чёрных бровей, огромные глазищи и пухлые алые губы, так маняще улыбающиеся Ивану. Я не сомневалась, что мой спутник уже через минуту забудет обо мне.

Отчего-то стало обидно, хоть мы и вправду были совершенно чужие друг другу люди. Тряхнув волосами, попыталась прогнать неуместные мысли из головы. Всё, расслабилась, пора и честь знать. А точнее, думать, как выбираться из этой гостеприимной, но отдающей скрытыми угрозами сказки.

– Алё-о-о-на-а-а…

Я вздрогнула. Едва различимый тонкий голосок звал меня по имени. Но кто это?

Я заозиралась. Никто кроме меня внимания на странный зов не обратил.

– Алё-о-о-на-а-а…

Я прислушалась. Звук исходил со стороны леса, откуда-то из непроглядной тьмы, засевшей между стволов деревьев.

Мазнула взглядом по месту, где в последний раз видела Ивана с роковой красоткой. Оба нашлись там же, на толстом бревне. Девушка что-то держала в руках, а Иван, склонившись низко-низко, почти лбом ко лбу девушки, смотрел на это нечто в её ладонях.

По всему выходило, что Иван и думать забыл обо мне. А голос звал и звал, и с каждым разом в тоне его появлялось всё больше нетерпения и какой-то отчаянной надежды.

Чему быть, того не миновать. Вдруг это как-то прольёт свет на то, где я очутилась и зачем? А может, это тот самый голос, который должен вывести меня из дебрей сознания, чтобы я наконец очнулась там, где положено, – в своём привычном мире?

Более не сомневаясь, я отставила опустевшую кружку на бревно и, стараясь не привлекать к себе внимания, соскользнула в тень ближайших кустов. Замерев на миг, убедилась, что никто не заметил моего тактического отступления, и прислушалась.

– Алё-о-о-на-а-а…

Голос звучал ближе. Вздохнув, я пожелала себе удачи и шагнула в кромешную тьму леса.

Было страшно. Сердце больно билось в рёбра, будто пыталось проломить грудную клетку, а в ушах так громко стучала кровь, что заглушала хруст веточек под моими ногами. Лишь голос, зовущий меня, продолжал усиливаться, перекрывая все остальные шумы.

Где-то справа ухнула сова. Кажется, я чудом избежала сердечного приступа. Прижав ладонь к груди, шумно выдохнула.

– Алё-о-о-она-а-а…

Голос был совсем близко…

Ветви деревьев передо мной были похожи на сплошную хвойную стену. Здесь, в этом участке леса, лиственных деревьев почти не попадалось. Густые лапы елей и сосен так плотно переплетались между собой, что пробираться дальше вглубь становилось сложнее и сложнее. Наконец я расправила очередные схлестнувшиеся между собой ветви и ахнула. Невольно зажмурилась, потому как после кромешной тьмы яркий огненный свет буквально ослепил.

– Феникс, – благоговейно прошептала я, глядя на ожившее чудо сквозь безопасный прищур.

Передо мной на высоте глаз парила птица, сплошь сотканная из яркого пламени. Тонкая шейка, изящная головка с маленьким, но весьма острым клювом, и роскошные крылья, распахнутые на всю длину, да хвост, струящийся почти до земли. Никогда не видела ничего более прекрасного, чем это чудо передо мной.

– Жар-птица я, Алёнушка, – исправила меня птаха своим тонким голоском. – Помоги, Алёнушка!

– Как же мне помочь тебе? – Я растерянно взмахнула руками. – Что я могу сделать?

– Прими. – Жар-птица слабела на моих глазах. Даже волшебное свечение её оперения словно тускнело, теряя силу. Мягко опустившись на траву, птица приподняла головку и повторила: