Не дождавшись внятного ответа, поспешила к кобыле. Шаманку тем временем обступили встревоженные поселенцы. И только отвязав Оли и пустив ее галопом по утоптанной дороге в сторону бескрайнего золотого горизонта, краем уха услышала окрик:

– Стой! Глупая девица! Не смей собой рисковать!!!

Но ответить я не могла. Мы с Оли уже неслись на полном ходу.

Глава 3. Наблюдатель.

Нора Эрихаг

Ночь выдалась непривычно тяжелая. Все же обычно мы с Оли успеваем найти безопасное место для сна где-нибудь на скалистом валуне, нагревшимся на солнце за день и отдающим тепло почти до рассвета. Или вовсе находим приют на ночь в поселении, где благодарные жители всегда нам рады. Но, отправившись в Кариф ранним вечером, у нас был только один шанс добраться вовремя – продолжать путь даже после заката. Останавливаясь лишь, чтобы перекусить, и сразу снова седлая кобылу, я гнала от себя чувство вины, зная, что выматываю Оли, итак не успевшую достаточно отдохнуть. В десятый раз прося у нее прощение, я сложила припасы в суму, потуже затягивая потрепанный шнурок и уворачиваясь от прицельно летевших в мою сторону порций песка и пыли из-под копыт.

– Прекрати немедленно! Таффилю может понадобиться наша помощь. Ты помнишь Таффиля? Это он сшил для тебя это чудесное мягкое седло, бесчувственная животина.

Кобыла изогнулась, хлопнув губами рядом с моей головой.

– Оли, ну прости! Я знаю, ты устала. Просто… меня что-то беспокоит. Не знаю....И почему я вообще пытаюсь оправдаться? Тебя моя болтовня всегда не слишком впечатляет, да?

Разозлившись сама на себя, я достала простенький черный балахон и свободные штаны из такой же ткани, почти без вышивки, и закрыла лицо синим платком. Хоть эта одежда и делала из меня мальчика-подростка, она больше походила на одежду местных. А мне как раз нужно не выделяться и найти Таффиля.

Парень был на год старше меня. Недавно ему исполнилось двадцать два. Из-за близкой дружбы Аббиты и моей бабушки мы часто проводили много времени вместе, когда были детьми. Я тайком таскала из запасов бабки лечебные мази, чтобы спрятать синяки и ссадины, которые неизменно появлялись на мальчишке, а Таффиль учил меня драться. Я, всегда легко находившая язык с лошадьми, помогала седлать его нового жеребца, а он делал для нас с Оли поделки из кожи. Пожалуй, он единственный, кого я сама могу назвать другом. Однажды на свой двенадцатый год рождения я даже важно заявила, что возьму его первым мужем, чем вынудила мальчишку прятаться от меня несколько лун. Обидевшись, я тогда рассказала всем детям, что друг боится высоты. Понятия не имею, откуда я это взяла, и какая вообще разница, боится ли кто-то высоты, когда живешь в пустыне, но другие мальчишки восприняли это всерьез. Таффилю пришлось просить у меня прощения. И еще столько же лун обещать мне, что как только мне исполнится двадцать лет, он станет моим мужем, лишь бы я взяла свои слова назад. Что я и сделала, расхвалив его перед всем поселением. Да так усердно, что он не успевал отбиваться от девчонок постарше, ходивших за ним хвостом, пока я не поколотила одну, самую крупную, конечно, сама получив по полной. Но Таффиль был так горд моими навыками, что все было неважно. Со временем наши отношения менялись, становясь то холоднее, то доверительнее, но мы больше никогда не вспоминали о наших детских договоренностях. Но иногда, я все же возвращалась к этой мысли …

Подрастая, я продолжила дело своей бабки, все чаще находясь в разъездах, а Таффиль … начал проводить много времени в дозорах и часто покидать поселение, ничего не говоря. И хоть я никогда не слышала, чтобы Аббита открыто осуждала занятия сына, но, думаю, и она догадывалась, что Таффиль не просто так каждый раз приносит с собой из походов что-нибудь ценное. По крайней мере, их связь тоже ослабла. Особенно, когда сын переехал в другую деревню.