– И где мне искать этого художника?

– Обратись к приставу по уголовным делам Кондратьеву, наверняка подскажет кого-нибудь.

– А что считать «особыми приметами»?

– Шрамы на руках и лице, родинки, бородавки, короче все, что сразу бросается в глаза и отличает конкретно этого человека. Запомни, качество портрета определяется его сходством с оригиналом. Если нам повезет, то завтра мы будем иметь на руках портрет предполагаемого преступника и его внешнее описание, включая возраст, рост, цвет глаз и прочее. Вот что такое имя и фамилия? Пустой звук! Их можно поменять: сегодня ты, к примеру, Петров, а завтра будешь Сидоровым. Искать по этим данным человека все равно, что иголку в стоге сена. Совсем другое дело портрет! Это уже не пустой звук, это уже улика!

– Знать бы еще, как воспользоваться этой уликой?

– Сделаем несколько копий и передадим их приставу Кондратьеву, пусть его люди походят, поспрашивают соседей Корсакова и соседей Шуазеля на Аптекарском острове, да и извозчиков не мешает допросить. Он ведь где-то жил, и наверняка перемещался по городу не пешком. Вот, если окажется, что его видели в зоне хотя бы одного убийства в нужное время, то это точно наш клиент.

– А если нет?

– На нет и суда нет. – Отрезал Ростопчин. – Нам сами портрет пригодится для дальнейшего расследования в Европе.

– Отправим его Генриху?

– Точно, и ты сам его отвезешь. В Петербурге мы практически исчерпали все возможности, даже, если подтвердится, что оба убийства дело рук нашего поляка, его самого уже давно и след простыл.

– И когда мне выезжать?

– Я договорился с капитаном шведской яхты «Золотой крест». Он идет в Лондон и любезно согласился по пути забросить тебя в Амстердам. Яхта готова выйти в море хоть завтра, но может подождать два-три дня. Так что, как только будет готов портрет, можешь собирать вещи.

Идея Ростопчина насчет пристава оказалась верной.

– Мы пользуемся услугами двух художников – Дёмина и Никулина, но они не служат в полиции, поэтому им приходится платить наличными.

– Не вопрос, Семен Макарович, мы все оплатим.

– Тогда подождите полчаса, я сейчас отправлю посыльного, кого дома застанет, того и привезет.

Через двадцать минут к зданию бывшей Управы благочиния подъехала коляска. Рядом с полицейским сидел гладко выбритый дородный мужчина средних лет с пышными усами и густой гривой слегка тронутых сединой каштановых волос.

– Дёмин Иван Самсонович. – Представился художник, пожимая руку Соколову. – Готов к работе.

Соколов представился и подробно объяснил, что требуется от художника. Тот немного подумав, оценил свою работу в четыре серебряных рубля, но после небольшого торга согласился на золотой червонец (2).

Первым решено было опросить Лозинского, который непосредственно общался с Новаком на протяжении всего путешествия, правда пришлось немного подождать, пока тот закончит отгрузку. Художник начал с самых общих вопросов: возраст, рост, телосложение. Соколов сидел рядом и едва успевал записывать показания Лозинского.

– На вид ему чуть больше тридцати лет, среднего роста, чуть выше меня, но ниже господина полковника. Примерно два аршина и семь – восемь вершков (1). Кость широкая, коренастый, ни фунта лишнего веса, жилистый, и при этом обладает большой физической силой.

– А это, извините, из чего следует?

– В Любеке, от нечего делать он помогал грузчикам опускать тюки в трюм. Вы бы видели его мускулы и вздувшиеся на руках синеватые вены, которые больше напоминали канаты. Сразу видно, что этот человек привык к физическим нагрузкам.

– Никаких особых примет на руках вы не заметили? Шрамы, дефекты пальцев…