Алхим нахмурился, пытаясь осмыслить услышанное.

– Но если руны бесконечны… Как же тогда феи их использовали? Как могли они что-то объяснить, если символов так много?

Зельва подняла глаза к ночному небу, будто ища вдохновение в звёздах.

– Феи не объясняли. Они чувствовали. Руна не просто говорила – она была. Когда фея чертила руну, она вкладывала в неё часть себя, свои мысли, свои чувства. И тот, кто смотрел на неё, понимал всё без слов. Это не язык ума, а язык сердца.

Алхим задумался.

– А можно ли научиться этому языку? Или он утрачен, как и Гармония?

Зельва покачала головой, её голос стал тише.

– Научиться можно. Но для этого ты должен услышать своё сердце, очистить разум от лишнего. Люди когда-то знали руны, но забыли их, потому что перестали слушать природу и друг друга. Теперь лишь немногие могут понять их, а ещё меньше – создать. Но если ты ищешь Гармонию, возможно, ты найдёшь и язык Лиры. Ведь руны – её отражение.

Алхим молча кивнул, вглядываясь в огонь. Он чувствовал, что этот путь будет сложнее, чем он ожидал, но его желание понять и восстановить утраченное только усилилось.

Зельва продолжала, её голос был спокойным, но в нём звучали нотки печали.

– Другие народы, когда впервые пришли к нам, не могли понять нас. Они смотрели на нас, как на чужаков, и мы на них – так же. Они не говорили на языке Лиры, не чувствовали мира так, как мы.

Алхим не перебивал её. Он чувствовал, что в её словах скрывается что-то важное.

– Они пытались что-то объяснить, махали руками, показывали на вещи, – Зельва слегка усмехнулась, будто вспоминая что-то далёкое. – И мы, и они, как дети, пытались понять друг друга с помощью знаков. Это было нелегко. Часто мы не понимали их, они не понимали нас. Но со временем, худо-бедно, мы начали находить общий язык. Не настоящий, конечно, но хотя бы способ общаться.

Зельва, уводя взгляд в сторону, заговорила тише, будто обращалась не только к Алхиму, но и к самой себе:

– Однажды один из тех чужих, что пришли к нам, задал вопрос нашему народу. Он спросил: «Сколько же у вас рун?»

Алхим, заинтересованный, наклонился вперёд.

– И что наши предки ответили? – прошептал он.

Зельва улыбнулась, но в этой улыбке было что-то древнее, словно она вспоминала мудрость давно минувших дней.

– Они ответили просто: «Бесконечно.» Потому что так и было. Рун в языке Лиры столько, сколько мгновений в жизни, сколько вздохов у мира. Они рождались вместе с Гармонией и уходили с ней.

Алхим пытался осмыслить значение её слов. Но Зельва продолжила:

– Тогда те народы задумались и сказали: «Если рун у вас бесконечно, значит их мириады.» И с тех пор наш язык стали называть языком Мириад.

Алхим медленно повторил про себя это название, будто пробуя его вкус.

– Язык Мириад… – тихо произнёс он. – Но почему не язык Лиры? Ведь это изначальное имя.

Зельва вздохнула, её взгляд стал печальным.

– Потому что с течением времени мы начали меняться. Лира ушла, а вместе с ней ушёл и тот мир, в котором этот язык рождался. Со временем у нас появилась своя письменность, свои буквы. Мы уже не полагались на руны, как прежде, и забыли многое. Но название осталось. «Язык Мириад» … – Она замолчала на мгновение, а затем добавила: – Это имя напоминает нам о том, что было, и о том, чего мы лишились.

Алхим долго сидел в тишине, переваривая услышанное.

Зельва рассмеялась, её смех прозвучал легко, словно ветер, играющий в кронах деревьев.

– Знаешь, мне вспомнилось ещё кое-что. Жители Приболотья долгое время называли те другие народы «народами из Иномирья». Они были уверены, что те пришли не из наших земель, а из каких-то потусторонних миров.