Оливер улыбнулся, сдержанно, но искренне. Из дома вышел парень – высокий, худой, с цепким взглядом. Протянул руку: – Марк. Приятно познакомиться. – Оливер, – ответил тот, пожимая руку. – Ты похож на отца. Особенно в том, как смотришь на людей. – Надеюсь, не так устрашающе, – шутливо добавил Марк. Изнутри доносился аромат жаркого и свежей выпечки. Мать Гарри всплеснула руками: – К столу, дети! Всё стынет! Они прошли внутрь – просторный холл, мраморный пол, лестница с ковровой дорожкой, картины в золотых рамах. Оливер невольно подумал, что здесь каждое движение словно ставит под наблюдение. Он вручил цветы, и они сдержанно, но всё же с благодарностью, были приняты. Стол ломился от еды – будто к приезду дипломата. Гарри хлопнул его по плечу: – Ну что, детектив, добро пожаловать в хоромы. Семейный обед, как в старые добрые… Только без вина и скандалов, я надеюсь. Оливер усмехнулся, кивая. Они сели за стол, покрытый свежевыглаженной скатертью, уставленный блюдами так, будто хозяйка рассчитывала на полроты гостей. Запах домашней еды напоминал о временах, когда еда была не просто необходимостью, а ритуалом, объединяющим людей. Гарри с лёгкостью хозяина наливал вино, угощал, хохотал. Но разговор вёлся спокойно, без лишней напыщенности. – Помнишь, как вы с друзьями однажды влезли в наш сад за яблоками? – вдруг сказала мать Гарри, отложив вилку и глядя на Оливера с полудобрым прищуром. – Я тогда подумала, что вы все – несносные, но такие милые сорванцы. Амелия вас тогда сдала, кажется? Оливер улыбнулся, чуть кивнув. – Да… Она любила справедливость. И яблоки – не настолько, чтобы молчать. – А потом вы всей толпой к нам в гости прибежали, – продолжала она с лёгким смешком. – После школы. Вечно голодные, шумные… Билл, Агата, Джейк… Господи, какие были времена. Гарри только усмехнулся, откинувшись на спинку стула. – Мы были самыми отвязными в округе. Ну, кроме меня, конечно. Я – образец дисциплины, – добавил он с преувеличенной серьёзностью, за что получил лёгкий подзатыльник от матери. – Тебе всегда всё с рук сходило, – сказала она в полушутку.

Нора сидела тихо, с бокалом вина в руке. Время от времени бросала взгляды на Оливера, скорее изучающие, чем дружелюбные. Она не вмешивалась в разговор – только слушала. В её взгляде сквозила привычка контролировать молчанием, как и положено женщине, которая знает себе цену. Марк сидел рядом с отцом, вежливый, чуть напряжённый. Он не рвался в разговор, отвечал, если к нему обращались, но держался достойно. – Мы ведь тогда думали, что вся жизнь впереди, – тихо добавила мать Гарри, глядя куда-то сквозь стол. – Кто бы мог подумать… Оливер кивнул. В груди у него что-то шевельнулось. Прошлое, тёплое и далёкое, словно старая плёнка с цветами, выцвевшими от времени. Вино согревало, еда вкусом возвращала в юность, но больше всего – вот это простое, человеческое присутствие. Дом, в котором всё казалось почти правильным. Почти – потому что за окном всё ещё оставалось слишком много неотвеченных вопросов.

После плотного обеда, когда разговоры перешли в ленивое послеполуденное бормотание, Нора пригласила всех в гостиную. Она принесла кофе в фарфоровых чашках, украшенных золотым кантом, и разложила десертные ложечки как по линейке. А мама Гарри, оживлённая, словно ей вдруг снова было двадцать, вышла из другой комнаты с двумя тяжёлыми альбомами, почти торжественно положив их перед Оливером. – Вот, – сказала она с теплой улыбкой. – Эти страницы знают больше, чем мы все вместе. Посмотри, вдруг что-то вспомнишь. Оливер уселся удобнее и открыл первую страницу. Пожелтевшие от времени фотографии глянули на него из прошлого – с полями, кострами, вечеринками в гаражах, школой, старым стадионом. Гарри был почти на каждой: в центре внимания, с широкой улыбкой, с кем-то на плечах, с гитарой, с бейсбольной битой… Он был душой всей их юной жизни. А потом – Амелия. Сначала среди всех, чуть в стороне, с застенчивой улыбкой. Потом – всё ближе к центру, всё чаще. Одна, задумчивая на фоне осенних деревьев. С книгой, обнимающая собаку. С фотоаппаратом в руках. Её снимков было слишком много. Даже больше, чем у него самого. Оливер сдвинул брови. Он помнил её как часть их компании, но чтобы столько внимания? Чьё оно было? Кто делал эти снимки?