И вот – кролик. Мой кролик. Я его сразу узнала. Это тоже была влюбленность, но радостная, не чета той робкой и самолюбивой, что сковывает движения, не дает слова сказать, зато вынуждает ждать, будто манны небесной, чужого слова, пустого и небрежного, бросаемого через плечо с нарочитой снисходительностью, чтобы сразу показать, кто владеет положением. Нет, кролик любил меня, он меня тоже узнал…

Все это прелестно, однако я понимала, что мое право собственности на кролика, обнаруженного не только под чужим забором, но еще и по ту его сторону, в глазах профанов может выглядеть несколько сомнительным. Чего доброго, кто-нибудь выйдет сейчас из вон того дома, и… Надо было действовать. Я огляделась. Шагнула к забору. Просунула руку сквозь штакетины. Ухватила кролика за уши. Это было грубо, но необходимо: слишком многое поставлено на карту. Вытащила и, прижав к груди, со всех ног кинулась назад, к дому.

Погони не было, и, оставив позади улицу, по двум большим камням и покореженному ведру перейдя ручей, я остановилась. Резвость ног была теперь ни к чему, пришла пора пустить в ход голову. В школу не пойду, пропади она пропадом. Но и домой так, с бухты-барахты, не сунешься, можно все погубить.

Маячить в поле тоже рискованно. У отца есть манера, поставив ногу на нижнюю перекладину "кремлевского" забора, повисать на нем и  в просвет между зубцами озирать местность, самому оставаясь в тени. Толстые зубцы державной ограды и зелень растущих за нею деревьев мешали заметить его голову, и он уже несколько раз заставал меня таким образом за разными провинностями – на голой земле валялась, бродячую собаку гладила, за козлятами плохо смотрела и все такое. Он пару раз даже умудрялся подсмотреть сквозь щель в двери, что в классе "все дети как дети, внимательно слушают учительницу, держатся прямо, ты одна расселась мешком, в носу ковыряешь и в окно пялишься тупо, как корова!" Ему было важно внушить мне, что от его недреманного ока ничто не укроется.

Внушил. А теперь любой ценой надо все же укрыться. Кроме того, что мои сегодняшние деяния – с ума сойти: прогул и кража! – чудовищны, а их возможные последствия даже вообразить трудно, у меня есть теперь главная задача: сохранить кролика.

Я забралась в неглубокий овражек, дно которого не просматривалось с наблюдательного пункта противника. Уселась на портфель, посадила свою ушастую добычу рядом и углубилась в составление плана дальнейших маневров. Умница-кролик и не думал убегать. Сидел смирно, пощипывая травинки. Я в нем не ошиблась!

Полчаса спустя я вошла в "палаццо" уверенная, бодрая. Если и возбужденная, то чуть-чуть, в самую меру.

– Почему ты не в школе?.. А это еще что такое?!

– Сейчас расскажу! – спустила кролика на пол как бы небрежно, оглядела домочадцев как бы беззаботно. – Правда, смешной?

– Не вижу ничего смешного! Сколько раз говорено, чтобы не таскала в дом всякую дрянь? Так почему ты не на занятиях?

Начало было неважное, но лучшего я и не ждала. Главное – не потерять самообладания:

– Там ремонт. Классную комнату вчера покрасили. Сегодня она должна сохнуть. Я еще до школы не успела дойти, Лида Афонова меня на полдороге встретила, она и предупредила.

Это был ловкий ход, я им гордилась. Лидка столько раз обманывала меня и подводила! Бабушка и мама об этом знают, в случае чего подтвердят. Дойдет до разбирательства – буду стоять насмерть: да, встретились, да, она так и сказала. Мне поверят. Все знают, и в школе тоже: Саша Гирник прямая, безукоризненно честная девочка, тогда как Лида Афонова…

– Что ты в ней нашла? – изумляется бабушка. – Лживая, дурно воспитанная, заносчивая.