Я рассеянно наблюдала, как «фашисты» вытащили из грузовика миномет и установили позади грузовиков. Внезапно екнуло сердце – «а ведь к бою готовятся, не иначе».

Затрещала и зашипела рация, вояки опять перешли на закрытые частоты, голоса слышно, но о чем болтают – непонятно. Перебросились несколькими фразами, потом команда Быкова для всех:

– Прожектора погасить!

И разом на пустыню опустилась ночь. Все-таки конвой при движении дает очень много света – фары, прожектора, подсветка. Наверное, нас издалека очень хорошо видно. За несколько километров.

Отцы-командиры набились в броневик, устроили закрытое совещание. Даже ученых турнули в УАЗик к Мишке. Те небось обосрались от страха. Сидят, дрожат. А ну как перестрелка начнется?

Эх, заглянуть бы сейчас на совещание … хоть одним глазком… хоть бы краешком уха… послушать…о чем речь идет?

Ждать пришлось долго, минут двадцать. Лагерь вновь пришел в движение, началась суета и возня. Я ничего не могла понять, пока Арсений не пояснил.

– Наиболее ценный груз выгружают, значит, на прорыв пойдут.

– Чего?

– К перестрелке готовятся. Видимо, впереди засада.

– А мы? – опешила я, – нас что, посреди пустыни одних бросят?

Арсений пожал плечами.

– Почти, – задумчиво пробормотал он, – скорее всего, оставят человек пять с легким стрелковым оружием. Чисто формальная охрана.

– Какого черта?

Я совсем потеряла самообладание.

Пересекли половину планеты… а теперь у этих мужланов кулаки зачесались. Пострелушки, значит, решили устроить. Тестостерон на мозги давит?

Хотела выбраться из скорой и пойти поругаться с Быковым, но Арсений удержал от глупого поступка.

– Нет, Лидия Андреевна. Боевая тревога объявлена, никому покидать автомобили нельзя.

– Да вон, – ткнула я пальцем, – не видишь что ли, весь лагерь ходуном ходит. Все свободно разгуливают.

– А нам покидать машину нельзя!

Спорить не стала, сижу смотрю, что дальше будет?

Приказать легко, а разгрузить четыре грузовика не так уж и быстро. Почти час возились, освобождая место внутри фургонов. Груз сложили прямо на песок, кое-как прикрыв тентом. А там чего только нет – и оружие, и провизия, и медикаменты. Даже пару ящиков с семенами заприметила. Неужели не все выбросили? Даже удивительно.

Наконец разгрузка завершилась, штурмовики забрались внутрь, взревели движки, выпустили к небу клубы гари и перестроившись в боевой порядок, а-ля «черепаха», двинулись вперед.

А мы остались одни…

Нет, вру, конечно. Человек пять штурмовиков остались нас охранять, и с ними политрук.

Ну кому же еще, как не ему в тылу отсиживаться?

Рация противно зашипела, и хриплый голос ворвался в пустой эфир.

– Сокол – Первому.

Родион резко подался вперед, щелкнул тумблером, прижал микрофон старенькой рации к губам.

– Здесь Первый, докладывай.

– Прямо по курсу вижу движение. Рассто…

Голос оборвался на полуслове, в эфире остались только шипение и треск помех.

– Первый – Соколу.

Ответа нет. Хрипы, треск.

– Первый – Соколу. На связь!

Помехи, треск, щелчки.

– Первый – Соколу. Доложите обстановку. Что там у вас происходит?

И снова никакого ответа.

Родион мрачно выругался вслух, щелкнул тумблером.

– Внимание всем! Стоп конвой! Перестроиться в боевой порядок.

Рация снова натужно захрипела и окончательно смолкла.

Дополнительных инструкций не потребовалось, все действия многократно отрепетированы и вбиты в подкорку водителям намертво. Место во главе колонны немедленно занял Тайфун, водитель перегородил дорогу, поставив машину чуть наискосок, ствол пулемета развернул в сторону потенциальной угрозы.

Позади него, прикрывая колонну бронированными бортами, заняли свое место два грузовика с установленными на крышах турелями. Еще два были вынуждены съехать с дороги по бокам, и увязая в песке, пристроились следом. Пустые водовозки прикрыли собой цистерны с солярой. Далее оказались УАЗик, скорая и пикап полевой кухни под прикрытием КАМАЗа хозобслуги, замкнувшего боевое построение с тыла. Бронированный командирский Тигр оказался на левом фланге, сержант занял место у пулемета, водитель высунул ствол Калаша в боковое окно.