– Что это, если не божье благословение? – по возвращении на водительское место спрашивает она.

– Тебе это далось непросто. Не похожее на благословение, – не впечатлен утомленный ожиданием пассажир.

– Ты напросто ничего не смыслишь в машинах! Из такой ямы не выбрался бы и сам Лауда2.

– Кто, прости?

Герти победно усмехается.

– Я же говорю.

Но не дающая покоя мысль вскоре смахивает улыбку с ее лица.

– Однако то, что аккумулятор выдержит, ты знал. Откуда?

– Не знаю… – отвечает Йонас в не меньшем недоумении. – Происходит что-то странное, я чувствую это. Связи нет, но электричество при этом есть. Радио с утра проверял – одни помехи. И, опять же, лампочки выбило.

– Скачки напряжения? – выдвигает предположение реалистка. – Может, коммунисты? Тестируют на нас какое-нибудь электромагнитное оружие, чтобы потом использовать на Америке?

Однако собеседник над тем только потешается:

– Знаешь, твоя теория звучит куда фантастичнее восставшего Крампуса.

«Как знать».

Теней и призраков она ведь тоже видела? Или все они лишь последствия пережитой аварии?

Заметенная дорога нудно тянется бесконечной лентой. За рдеющее в белой пелене оранжевое пятно на встречной полосе глаз цепляется сразу.

– На дороге что-то… Машина вроде…

– Возможно, это Маринэ, – сразу оживляется Йонас.

Как только автомобиль останавливается, он чуть ли не первее вылезает и окликает знакомую. Но Герти уже известно, что рыжий седан пуст. Стоит без единого признака жизни, обильно заметенный, с открытой нараспашку водительской дверью. Только вот: масло течет.

Подойдя ближе, она обнаруживает, что темная лужа под днищем – это вовсе не масло. Багровый след тянется в костлявый лес.

– Кровь?.. – Йонас, очевидно, тоже слышит этот подчеркнутый морозом сильный жестяной запах.

Озвучивать детали кровавой картины не хочется. Но иначе никак, сам он увидеть не сможет.

– Крампус забрал ее…

– Куда? Мы должны что-то сделать. Возможно, она жива, нужно найти ее… – начинает тараторить он.

И делает смелый шаг, но осекается по шлепку разума. В безвыходной панике его глаза мечутся, веки учащенно моргают.

– Я боюсь, что…

– Просто отведи меня!

– Это абсурд! Мне жаль, что произошло с твоей девушкой, но тут слишком много крови и она не приехала вчера. Даже если эта тварь оставила ее в живых, она умерла от кровопотери или обморожения. Я не пойду туда, где почивает Крампус! Нет, нечестно просить меня об этом.

Йонас все еще встревожен, однако его прежняя порывистость сдает. Полный смятений он расхаживается, от нервов трет руки, лицо. И в конце концов сдается:

– Да, ты права… Сейчас превыше всего остановить этот кошмар, пока не стало слишком поздно.

– Только дай мне секунду…

Тщательный осмотр машины не дает ничего: ни еды, ни воды – ровным счетом ни-че-го. Ни в салоне, ни в багажнике.

– Йонас, тут пусто.

– Как? Совсем? Не понимаю… Зачем Крампусу забирать еду? Хочет заморить голодом? Какое-то безумие…

Перед возвращением в машину наметанный взгляд автомобилистки цепляется за подозрительно спущенные колеса седана.

В полной тишине пролегло около километра. Каждый молчал о своем.

– Маринэ Кляйн было под сорок, она была соцработницей. Ей никогда не нравилось, когда к ней обращались фрау Кляйн, поэтому я звал ее Маринэ.

– А, то есть… Извини, я думала, что…

Герти поставила их обоих в неловкое положение своим поспешным суждением.

– Нет, не извиняйся, это даже лестно, что кто-то подумал, будто у меня может быть девушка. Обычно когда фройляйн видят меня, то в ужасе кричат и бегут на верную смерть, – нашел, что еще припомнить тот.

«Фройляйн» окончательно сконфузилась.

– Нет, я не… Я просто… Ты здесь не при чем, это все испуг. – Определенно, своими словами она делает только хуже.