И снова чемодан показался тяжелым. Может, запустить его в реку да посмотреть, как его подхватит грязное течение, – как когда он выбросил рукопись своего первого романа в канаву у Гар-дю-Нор? Гордон – изначальный, настоящий Гордон из первого черновика, а не бесхребетный и слащавый Гордон из второго – так бы и сделал, да еще сам бы прыгнул следом.

Его отвлекло гудение. Глядя на аэроплан, летящий в аэропорт Кройдон, он представлял, что сотворила бы всего пара бомб с верфями Вест-Индия-Докс перед ним. «Вот что нам нужно, – подумал Оруэлл, – хорошая война». Вот тебе и несчастливая концовка для цивилизации – и поделом! Все же знают, что война будет, так к чему оттягивать? Эта мысль должна бы печалить, но в сравнении с альтернативой – побираться, как нищему, – и окопы покажутся заманчивыми. Можно будет пойти в военные корреспонденты. Он уже забыл о весе чемодана и просто шагал вперед.

В конторе на Генриетт-стрит он нашел Голланца – лысеющего, с клоками седых волос у висков, обрамляющих овечье лицо, – в его потертом кресле, обитом коричневой кожей, со стопкой гранок в руках.

– А, Оруэлл. Хорошо. Садись. – Издатель показал на канапе напротив.

Оруэлл достал из чемодана роман.

– Ты получил мое письмо? О новой концовке?

– Да. Что ж, сперва поглядим, как читается. – Голланц словно взвесил стопку в руках, потом быстро пролистал и положил на пол, к другим стопкам.

Оруэлл воспользовался моментом.

– Я знаю, что ты любишь в своих книгах… – Он поискал нужное слово. – Реализм.

– Не переживай, Оруэлл. – Голланц взял со стола книгу в ярко-желтой суперобложке. «Таверна „Ямайка“» Дафны Дюморье[10]. – Только что со станка. На фоне такой мрачности твои вещи читаются как комедии. Впрочем, все равно уверен, что «Таверна» хорошо разойдется.

Оруэлл почувствовал себя дураком.

– Я там упоминал об авансе с продаж…

Голланц улыбнулся и не стал перебивать.

– Просто… Сам знаешь, как бывает. Мне нужны хоть какие-то деньги, чтобы начать следующую книгу. И жениться.

– Вообще-то, я подумывал на этот счет, – ответил Голланц.

На Оруэлла накатило облегчение. Наконец-то приличный аванс!

– Я подумывал о проекте. Заказе, чтобы поддержать тебя на плаву, пока не придут роялти от этого… – Голланц взял новую рукопись и прочитал название: – «Да здравствует фикус!».

– Заказ? – Настроение Оруэлла мигом испортилось.

– Я открываю новый импринт. Мы назовем его «Клубом левых книг». С редактурой помогут Стрейчи и Ласки[11].

Коммунисты! Или без пяти минут коммунисты.

– Нам нужна книга о безработице на севере.

Он застонал про себя. Так и знал! Снова жизнь в трущобах. Снова вынужденная мрачность. Они что, думают, он больше ни на что не способен? Вот таких, как Во, «на север» не шлют.

– И, конечно, мы тут же вспомнили автора «Фунтов лиха в Париже и Лондоне».

– Разве Пристли и Мортон[12] туда уже не ездили?

– Куда им до тебя, Оруэлл. Слишком сентиментальны. Мне нужен не туристический буклет. Как ты сам сказал, мы тут любим реализм.

– У меня такое ощущение, что я это уже писал.

– Могу предложить пятьдесят фунтов на расходы и сотню – в качестве аванса, оговоренную долю сразу в руки после подписания. И это за коммерческое издание. – Голланц придвинулся. – А если Стрейчи и Ласки согласятся взять книгу в новый клуб, то жди намного больше.

Барнсли, февраль 1936 года. Как можно принимать Британский союз фашистов всерьез? Взять хоть их флаг, висевший в зале ратуши над подиумом бок о бок с «Юнион Джеком»: ярко-красный фон, темно-синий круг, рассеченный белой молнией, – словно какая-то нелепая пародия сразу и на нацизм, и на коммунизм. «Ну правда, – думал он, – такое и в Голливуде нарочно не придумают». Затем – сами чернорубашечники. Он насчитал с сотню – они выстроились по сторонам прохода и перед сценой.