– Не спорю, но вам приходится выполнять обязанности и мужчины, и женщины.

– Для нас это привычно, и мы свободны. В этом мире правит сила. На правах сильного вы владеете своими женщинами. Нам тоже пришлось стать сильными, отстаивая свою свободу.

– С тобой не поспоришь. Но мы не убиваем своих женщин, использовав, мы любим и взаимно дарим друг другу ласку и нежность.

На пороге бесшумно появилась Фат, и на мгновение повисла неловкая тишина. Старшая из Матерей сказала:

– Твои подруги ждут тебя, Зерин, и пленного пора вывести.

Зерин всем телом почувствовала, как напрягся сколот, и незаметно взяла его за руку.

– Фат, ты мне вместо матери, всегда оберегаешь и волнуешься за меня, – схитрила девушка, говоря для обоих. Старшая амазонка улыбнулась:

– Тебя ждут, моя хитрая лисичка.

Зерин смутилась, догадавшись, что Старшая Мать всё поняла и, улыбнувшись в ответ, вышла. Фат подошла к пленнику и, осмотрев связанные руки, усмехнулась:

– Значит, я не ошиблась, пожалела она тебя. Вот только знать бы: пожалеешь ли ты её?

– Неужели суровая эорпата, – презрительно скривился сколот, – снизошла до разговора с пленным?

– Зерин, после гибели её матери, мне действительно как дочь. Ты, надо отдать тебе должное, сумел усыпить её разум, но учти: если что – сама позабочусь о твоём питье. Я не дам её в обиду.

– Клянусь своими предками, – мрачно глядя исподлобья, сказал сколот, – я не хочу ей зла. Я полюбил Зерин, если ты понимаешь, что это значит, и сам готов защитить её от кого угодно.

– А от себя самой ты её защитишь? Знаешь, что с тобой будет?

– Знаю. – Сааремат опустил глаза. – Пусть будет, как решат боги. По крайней мере, я благодарен судьбе за то, что я узнал любовь, и последние дни своей жизни проведу с любимой.

– А о ней ты подумал? Что будет с ней? Тебе трудно завидовать, ты платишь жизнью. А она, до конца дней своих, будет тосковать о промелькнувшей любви. Будет корить себя за то, что не смогла спасти. Если родится сын, оплакивать и его, последнюю память о тебе. Ты ведь знаешь: у эорпат рождаются только дочери, а сыновья умирают. А если родится дочь, станет всю жизнь вглядываться ей в лицо, узнавая твои черты, даже если их там и не будет. А легко ли осознавать себя предательницей, беря нового пленника, и рыдать по ночам? – Сааремат молчал, понурив голову. Амазонка наклонилась к нему. – Что притих?

– Кажется, ты права. Я не думал об этом. Но ты можешь с ней поговорить.

– И она будет меня слушать – после того, что у вас было?

– Когда меня поведут, я попытаюсь бежать, нарушу клятву, и она…

– Она простит тебя.

– Хорошо, – вздохнул юноша, – убей ты и скажи, что при побеге.

– Это какими дурами нужно быть четырём охранницам, чтобы у них сбежал связанный пленник? Двоих на тебя хватит, просто, учитывая твоё назначение и во избежание повреждений твоего ценного тела, охрана усилена. Взять тебя должны живым, и поверь, для этого у девчонок есть и сноровка, и специальное оружие. Зерин это знает.

– Но должно же быть решение.

– Должно, только пока я его не вижу, – вздохнув, амазонка пошла к выходу. Она уже отвела полог, когда сколот окликнул её.

– Постой, Фат, кажется, я придумал. Когда вы меня приведёте обратно и оставите, наблюдай за входом, вернётся Зерин, будьте готовы. Она развяжет меня, я нападу, скажу, что притворялся влюблённым, спасая жизнь. Вы спасёте её, я стану предателем, и меня она возненавидит.

– Возможно, смысл есть, но слишком опасно, – амазонка вернулась, присев на лежанку рядом со сколотом.

– Для кого? Поверь, Фат, я действительно люблю Зерин, клянусь благосклонностью богов, я не причиню ей зла. Что бы я ни говорил, чем бы ни угрожал, не бойся, ни один волосок не упадёт с её головы. Возможно, она убьёт меня, тем лучше. Если будет борьба, ей не справиться со мной, тут уж вы появитесь и спасёте. Об одном прошу: если не убьёте, забери меня у неё, иначе моё сердце разорвётся от отчаяния.