– Зерин, к тебе пришли.

– Что? – не поняла девушка.

– К тебе пришли подруги.

Зерин мгновенно села. Сааремат от души потешился обескураженностью всех троих.

– Уарзет, Изер, – наконец, сказала Зерин, – вы мои самые близкие подруги. Я не хочу, чтобы кто-то узнал о том, что вы здесь видели.

– Могла бы и не просить, – ответила Уарзет. – Однако поторопись, подруга, близится ночь, сейчас сюда придет охрана. Наших уже увели.

Зерин поспешно встала, приводя в порядок волосы и ища одежду. Изер пошла за ней, и они о чём-то шептались. Сааремат не слышал их, а тем временем Уарзет, не спуская с него изумлённого взгляда, подошла совсем близко.

– Она сделала то, что я предложил тебе, – тихо сказал он амазонке.

– Какой смысл в этом?

– По крайней мере, теперь она поймёт, о чём говорила ты. А тебе смысла не узнать, пока не решишься.

Уарзет промолчала, а вскоре обе амазонки ушли. Зерин снова осталась наедине со сколотом. Она присела на лежанку рядом с юношей.

– Сейчас придет охрана за тобой. Потом принесут еду.

– Я понимаю. Ты должна связать меня, – он протянул руки.

Амазонка начала связывать пленника, но потом в нерешительности остановилась:

– У тебя растёрта кожа. Если я не буду сильно затягивать верёвки, ты вернёшься сюда?

– Я обещал. И, согласись, бежать в степь голым, без оружия – глупо.

– Я вернусь к ночи. Сядь на край.

Привязав его ноги к столбам, амазонка пошла к выходу.

– Зерин! – позвал Сааремат. Она оглянулась. – Позволь поцеловать тебя.

Амазонка стояла в нерешительности.

«Он только смотрит на меня, а его серые глаза заполняют всю душу, –подумала девушка. – И я не могу и не хочу ему отказать». Зерин вернулась, присела рядом. Юноша, нежно касаясь губами, поцеловал её. И снова приятно щекочущая нега разлилась по телу амазонки.

– Зачем всё это? – замирая от незнакомых чувств, едва произнесла девушка.

– Прошу, поцелуй меня, – шепнул на ухо юноша.

– Зачем это тебе? – так же тихо спросила она.

– Наверное, я влюбился в тебя, эорпата.

– Любят мать, ребёнка, подругу, а это что-то другое…

– И да, и нет. Любовь – одна. Она соединяет в одно души, мысли, сердца, а в любви мужчины и женщины – и тела. Она рождает новую жизнь, дети получают благословение богов.

– У нас не так.

– Знаю. Я рассказываю, как у нас. Мы верим, что только любовь может освятить зарождение новой жизни, иначе не будет благословения и удачи ни ребёнку, ни роду.

– Ты красиво говоришь, – усмехнулась Зерин, – но я слышала, ваших женщин, как рабынь, отдают мужчинам в жёны и хоронят вместе с умершим мужем.

– Я бы соврал, сказав, что этого не бывает. Но мои родители любили друг друга. Я был достаточно большим, чтобы видеть и понимать это. Мы верим, что уходим в другой мир. Я помню, как мать плакала, говоря отцу, что уйдёт за ним. Когда он понял, что умирает, в присутствии родни взял с неё слово – жить ради сына. Нам было очень трудно, пока я не вырос, родные помогали, но лишние рты им тоже были в тягость. Особенно тяжело стало, когда мама не захотела выйти замуж во второй раз. Дядя не стал её принуждать, но предупредил, что им самим трудно, а она могла бы помочь роду, тем более, что сын скоро станет мужчиной и ему не нужна материнская забота. Мама слишком любила отца – и слышать ничего не хотела. Тогда для нас настало самое трудное время. Часто вдове легче уйти из жизни за мужем, чем бедствовать одной. Жизнь прекрасна, но трудна и опасна. Чтобы выжить, семье нужна уютная кибитка, тепло очага, где ждёт любимая жена и мать, а муж смог бы накормить и защитить. Вы живёте без мужчин, вам, должно быть, очень трудно.

– Мы не жалуемся. Мы сильные, в отличие от ваших женщин.