Одна из стражниц тихо подошла к Зерин. Она была главной над стражей и самой молодой в совете Старейших Матерей. Одежда ее мало отличалась от остальных: те же свободные штаны, заправленные в сапожки, полотняная короткая рубаха, широкий пояс, на котором крепилось оружие, и только застёжка отличалась золотыми украшениями в виде голов коней. Тёмные волосы с седыми прядками скреплял на затылке мягкий кожаный ремешок.

Внимательно посмотрев на серый комочек под кустом, она спросила:

– Зерин, тебе нужна помощь?

Девушка, вздрогнув, открыла глаза, подняла голову:

– Фат, это ты? – она вымученно улыбнулась. – У меня всё хорошо.

Фат, присев, забралась под куст и устроилась рядом с Зерин.

– Я хочу напомнить тебе, моя девочка, мы были подругами с твоей матерью. Сейчас её нет, но ты можешь рассчитывать на мою помощь и совет. Ты мне как дочь, я приму тебя такой, какая ты есть, постараюсь понять, защитить.

– Спасибо, Фат, я знаю, ты всегда была для меня как берегиня. Даже от мамы защищала, оправдывая шалости. Ты мне как старшая подруга.

Старшая амазонка, улыбнувшись, привлекла к себе девушку, и та с готовностью прижалась к ней.

– Всё хорошо, просто я немного устала.

– Устала, ничего не делая? – усмехнулась старшая женщина. – Неужели упражнения в поле даются легче?

– Ты права, – тихонько засмеялась Зерин. – Странно, но это так. Не знаю, почему.

– Ты устала от борьбы с собой. Ты должна быть сильной, а значит, нельзя расслабляться, но это – самое простое. Ты должна быть жестокой и властной, но ты не такая, и приходится притворяться, чтобы, по крайней мере, выглядеть такой. А больше всего боишься, что он заметит это, и тогда ты не сможешь его контролировать. Настой нужен не только для пленника, он спасает и тебя.

– Почему ты мне это говоришь? – насторожилась девушка и, поднявшись, внимательно заглянула в глаза.

– Чтобы ты знала, что делаешь, особенно если будет просить развязать.

– Откуда ты знаешь? – изумилась и тут же смутилась Зерин, тем самым рассмешив Фат.

– Девочка моя! – она обняла ее, прижимая к себе. – У меня дочь, и рожала я три раза. Поверь, не все, но просят.

– И соглашались? – замирая, спросила Зерин.

– Всяко было, но ничего не облегчало и не решало. Ладно, пойду я. Настой не выливай.

– Что ты хочешь сказать? – Зерин бросило в жар.

– Не притворяйся. Во-первых, вы бы ещё громче кричали, во-вторых, как ты думаешь, зачем я здесь?

– Значит, ты всё знаешь?

– Всё не всё, а в обиду не дам.

– А Уарзет ты охраняешь?

Амазонка кивнула.

– Не подумай плохого, Фат, но не могла бы ты поговорить с ней?

Женщина, грустно улыбнувшись, погладила Зерин по волосам:

– С ней бесполезно говорить.

– Почему же? Мне кажется, ей попался колдун.

Фат звонко рассмеялась:

– С Уарзет говорить бесполезно – она влюбилась.

– В кого?

– В своего пленника.

– Но разве такое возможно? И что теперь будет?

– Всё будет, как всегда.

– Да как может быть, как всегда, если…

Зерин не успела договорить – из её шатра послышался странный звук.

Обе амазонки бросились туда, охрана присоединилась к ним.

Сааремат закрыл глаза. На душе было тяжело, тоска и уныние неотвратимо захватывали его.

«Что со мной? – думал юноша. – Страх смерти? Так я сразу понял, что живым мне не уйти. Надежда на чудо? Нет, что-то другое давит на сердце». Он не заметил, как сон овладел им.

Перед Саарематом степь. Туман стелется по земле, ничего не видно, но там, впереди, его дом. Он идёт, тяжело дыша, еле передвигая ноги, скованные цепями. Наконец, река, а значит, рядом уют шатра, родные, друзья, тепло очага и нежность материнских рук. И тут на крутом обрыве появляется одинокая фигура. Сааремат всматривается в неё, и сердце наполняет трепетная радость: мама! До неё совсем близко, только подняться на холм.