Вздохнув, Зерин убрала руку.

– Ты забыл? Кто-то обещал быть послушным!

– Но чем я сейчас непослушен? Что не нравится тебе?

– Твоя болтливость! Закрой рот, или я волью в него настой!

– Тебе неприятно слышать, что я говорю?

– Нет! Мне безразлично! Но я хочу быстрее покончить с делом, а ты мне мешаешь!

– Тебе не нравится то, что ты со мной делаешь?

– А что может нравиться в этом?

– Зачем же начинать то, что неприятно? И тогда непонятно, как ты вообще относишься к тому, что делаешь?

– О, Богиня! – рассвирепела Зерин. – Какой же ты болтливый! Я отношусь к этому, как к неизбежной необходимости! И, к сожалению, ты – то средство, без которого невозможно обойтись! А теперь вспомни о своём обещании, закрой рот и подчиняйся!

Сааремат замолчал. Безысходность навалилась на грудь тяжёлым камнем. Он смотрел на красивое лицо девушки с его удлинёнными чертами; чёрные ресницы прикрывали опущенные глаза, а высохшие волосы волнистым покрывалом лежали на плечах, струились по груди. Её руки были тёплые и прикасались неуверенно, трепетно.

«А ведь она меня боится, – подумал юноша, – и делает всё впервые».

Эта мысль немного ободрила его, смягчив жестокий образ амазонки. Закрыв глаза, он смирился, но, в отличие от первого раза, сознание оставалось ясным. Память вернула его в события прошлой ночи и вместе с происходящим сдавила сердце тоской. В то же время он ощущал, как томление разливается по телу, предательски подчиняющемуся рукам амазонки. От этих противоречивых чувств Сааремат испытывал жгучий стыд за свою слабость. А Зерин продолжала ласкать его, и пленник чувствовал, как теряет контроль над собой, дыхание перехватывает, и всё плывёт перед глазами. Ощутив свежий, уже знакомый аромат, волну мягкого тепла, он понял, что Зерин приблизилась к нему. Осознав, что не сможет сопротивляться, сколот не выдержал.

– Зерин, остановись! – он рванулся, но верёвки крепко держали его. – Не надо, умоляю тебя! Не надо!

– Что это значит? – нахмурилась девушка.

– Я не хочу так! Пойми, я не могу! – он отчаянно рвался изо всех сил. – Не трогай меня, так нельзя!

– Так нужно!

– Нет!!!

– Да!!! – разозлилась Зерин. – Ты сам хотел этого! Тысячу раз правы старшие, веля поить вас! Успокойся, для тебя же лучше будет, а я должна взять то, что мне нужно.

– Прошу тебя, развяжи! Я не могу так!

На какой-то миг Зерин засомневалась.

– Тебе больно?

– Да, мне больно! Ты себе представить не можешь, как болит моя душа!

– Душа?! Ты насмехаешься?!

– Ты растянула меня, как барана перед забоем, но я человек! Понимаешь? Человек! Я не хочу так. Если ты бесчувственная, то хотя бы пойми это умом!

– Врёшь. Я вижу, как подчиняется твоё тело, значит, тебе нравится.

– Да, ты права. Моё тело, помимо моей воли, покорно тебе, а сердце от отчаяния слезами обливается! Мой разум сходит с ума от бессилия, а душа болит, как будто живьём кожу сдирают! Лучше убей! Не могу я так! Никогда не знал я большего унижения, когда, скрутив, как барана, раздевают, не позволяя говорить, а потом…

– Никто не собирался тебя унижать, – возразила Зерин. – Подруги всего лишь приготовили тебя для меня. И мы никогда не стесняемся своего тела, если оно здоровое, красивое, чистое.

– Слабое утешение, потому что у нас другие обычаи.

– А я не собираюсь тебя утешать! Ты – раб, а рабом пользуются так, как считают нужным.

Гнев захлестнул Сааремата, он рванулся в своих путах.

– А я тебе не раб! – заорал он. – И никогда им не буду! Слышишь? Удача была на твоей стороне. Я не понимаю, как тебе удалось меня взять! Я – твой пленник, но не раб!

– Это ты так думаешь, теша себя надеждой!