Как часто он похищал девиц, выпрыгивая с ними из окна? Пожалуй, за всю свою долгую жизнь Тристан не проделывал такого трюка ни разу, и уж тем более ему не приходилось так экстравагантно спасать девиц из лап нечисти.

Пожалуй, это было даже пикантно, хм…

На лестнице уже стучали шаги недоброжелателей, дом трясся от визжащих лезвий и буров, вгрызающихся в его стены.

С перепуганной женщиной на плече Тристан вспрыгнул на подоконник, пинком распахнул окно. Вниз посыпались осколки разбитого стекла. В лицо Тристану ударил ночной холодный ветер и запах гари. Отсвет пожара блеснул в его глазах.

— Придется прыгать, — сказал он Густаву. Тот кратко кивнул.

— Вперед, ваша милость! Мы за вами.

Ни слова не говоря, Тристан распустил крылья и выпрыгнул в ночь.

Атакующая дом нечисть рычала и выла внизу, разбегаясь от взмахов белых крыльев, которыми инквизитор в любой момент мог благословить так, что темная душа вмиг вылетела бы из черного тела.

Но находились и те, кому благословение было не так уж страшно. Ткачи, такие же неуемные и злобные, как плененная Тристаном паучиха, выскакивали из мрака и пытались накинуть на инквизитора петлю.

И, вероятно, кое-кому это удалось бы, если б следом, по дороге, освобожденной взмахами крыльев от нечестивцев, не неслись оборотни. Им, как и Ткачам, благословение было не страшно, и они смело следовали в круге света вслед за Тристаном.

Не ввязываясь в долгую драку, они напрыгивали на Ткачей, валили их с ног, вцеплялись в руки, вырывая плоть, не позволяя точно бросить клейкое лассо, и неслись дальше.

— Моя шляпа! — вскрикнула герцогиня. Ее широкополую шляпу с густой вуалью сорвало с ее головы, и та исчезла во мраке ночи.

— Невелика потеря, – сквозь зубы процедил Тристан. — Что шляпа, если можно лишиться жизни.

— Вы не должны видеть мое лицо! — кричала женщина, колотя кулачками по спине Тристана и отчаянно дрыгая ногами. — Я вам приказываю!..

— Могу вырвать кусок из вашей юбки, — нелюбезно предложил Тристан. — Повяжете себе его на голову, коль вам так важно ваше инкогнито.

— Что?! — в ярости выкрикнула женщина. — Порвать юбку?! И оголить ноги?!

— Вы уж выберите, что для вас более невыносимо, — огрызнулся Тристан. — Демонстрировать свои кружевные панталоны или свое лицо. Но я не верю, чтоб с лицом у вас было все настолько плохо, что его показывать стыднее, чем задницу.

Герцогиня просто зарычала от ярости и еще раз ткнула кулачком в крепкую спину мужчины. Впрочем, этот выпад Тристан проигнорировал. Он был так же чувствителен, как, например, порыв ветра.

— Черт с вами, рвите юбку! — решительно рыкнула она, наконец.

— Отличный выбор, мадам, — посмеиваясь, произнес Тристан.

Темная ткань под его белоснежными руками треснула, расползлась. Инквизитор нарочно оторвал подол чуть выше, чем это было необходимо, обнаружив на женщине кокетливую коротенькую нижнюю рубашечку, длиной примерно до середины бедер.

Очень стройных и крепких бедер, надо отметить.

Горячих и упругих, под тонкой тканью панталон.

— Красивые ноги, — похвалил Тристан, перекинув оторванный подол себе за спину, в руки сердито сопящей женщины. Та снова забрыкалась, протестуя — ладони Тристана легли на ее тело, нарочно там, где ему ноги женщины показались наиболее соблазнительными, — но он лишь усмехнулся, еще крепче ее обняв и хулигански чмокнув в теплый зад, прикрытый лишь тонкой тканью нижнего белья.

В конце подъездной аллеи показался оставленный автомобиль.

Оборотни внизу неслись, что было сил, вывалив красные языки.

Густав первый обернулся в человека.

Брюки его расползлись по всем швам и держались на талии только за счет ремня.