— Не смейте меня касаться, чертов инквизитор! Я не лгала! У меня изрезан лоб, глаза, щеки! — рычала женщина, делая яростные попытки освободиться из его рук. Она даже попыталась укусить его за палец, и ему пришлось убрать руку от ее лица. — Не вы ли только что пеняли, что о вас думают слишком примитивно?! И что же?! Только представилась возможность, лезете под юбку?! Прекратите насмехаться надо мной!

— Есть женщины, которых не хочется совершенно, — спокойно ответил Тристан разглядывая вспухшие, красные губы. — А есть такие, к которым влечет. Даже если лицо у них изуродовано. Странная магия, не находите?

— Только попробуйте поднять мою вуаль выше! Я вас прирежу!

Тристан не ответил; его палец снова скользнул по ее губам, стирая яростный оскал, делая их податливыми, мягкими. Делая их привлекательными для себя; и женщина это поняла, задрожав в его руках. Ее дыхание стало частым, возбужденным, потому что в его руках она ощутила, что вывернуться из его объятий ей едва ли удастся.

Тристан мало говорил, но все его тело, каждый его жест с железной властностью заявляли — ты моя. И этому можно было только покориться.

Его палец скользнул меж ее губами, коснулся ее языка, провел по нему подушечкой. Неприличный, непереносимо эротичный жест, нескромный, развратный намек. Женщина ахнула, ощутив, как его влажный палец снова провел по ее губе, лаская ее откровенно, соблазнительно.

— К… какого черта вы делаете?! — простонала женщина.

— Напрашиваюсь на поцелуй же, — ответил Тристан.

— Вы что, с ума сошли?! — возмутилась она. — Не смейте меня трогать!

Его губы почти коснулись ее губ. Несколько мгновений Тристан был так близко с ней, дышал одним с нею дыханием, ощущал на своих губах молочный запах ее чистого дыхания и слышал тихий жалобный стон ее желания.

— Значит, нет? — прошептал он.

— Нет, конечно! — слабо ответила она. — Вы потом пожалеете об этом. Да и я тоже. Нет, инквизитор. Как бы оно сладко ни было.

— А так жаль! — шепнул он, мучая ее, касаясь ее губ лишь дыханием, то таким близким и таким горячим. — Очень жаль!

***

— Я позвала вас, инквизитор, — твердо произнесла женщина, высвобождаясь из его объятий и приводя в порядок одежду, — не затем, чтобы пофлиртовать, а потому что уверена в вас. Я знаю — в отличие от всех прочих, в вашем сердце нет ненависти. Вы защитите и суккуб, если в том будет нужда. Я верю в ваш разум. Поэтому обращаюсь к вам.

Она говорила так спокойно и отстраненно, будто ничего между ними не произошло. Словно искра, пробежавшая между ними и пробившая оба сердца разом, растаяла без следа, не оставив ни малейшего воспоминания.

Словно женщина была вовсе равнодушна.

Вот же проклятье!

— Даже так, — насмешливо произнес Тристан, возвращаясь на свое место. Он опустился в кресло, залпом осушил свой бокал с коньяком, чтобы замаскировать гримасу разочарования.

Он не мог скрыть своей досады.

Чертовка!

Сердце его глодал стыд пополам с неутоленной жаждой. Черт знает, отчего в его сердце вообще родилось это странное желание — коснуться этой женщины так, словно он имеет на это право. Только он ощутил его; неконтролируемое влечение, которого уже давно ни к кому не чувствовал. Интерес; азарт, симпатию, страсть.

И почему? Что такого особенного было в этой тонкой женщине в черных, наглухо застегнутых одеждах? Не видно ни клочка кожи. Ни взгляда. Ни улыбки, ни кокетства в глазах. Никаких эмоций вообще. Только яростное желание держаться на расстоянии и сохранять предельно деловые отношения.

Странная смесь властности и беспомощности, страха и отваги в этой женщине здорово подкупали…