Черт… Кажется, она видела меня голым.

Это происходило всегда, когда я напивался до чертиков, а на утро просыпался даже без трусов, хорошо, если в своей постели. Одно из моих отвратительных качеств. Алкоголь не только заставлял меня играть в нудиста, но и развязывал язык.

Блять…

В голове всплыли обрывки фраз из нашего разговора с Викторией. Я рассказал ей о Крис то, что никому никогда не рассказывал – о нашем так и не родившемся ребенке. Надеюсь, что не выглядел слишком бесхребетно, говоря об этом. Да и почему меня вообще должно волновать, как это выглядело… Плевать.

А еще она рассказывала о мальчишке, что запер её где-то в школе на всю ночь. И теперь её боязнь оставаться за закрытой дверью не казалось уже такой бредовой и ненормальной.

В голове раздался писк, словно старый телевизор пытается поймать нужный канал. Он мешал выстроить логическую цепочку.

Виктория призналась, что боится закрытых дверей.

С утра она пришла меня будить, а я запер в её в шкафу.

Я закрыл в шкафу человека с клаустрофобией…

Блять!

Я буквально свалился с кровати, встречаясь переносицей с полом. Но, наплевав на эту боль, быстро поднялся и, нащупав край матраца для опоры, пошел вдоль него к шкафу. В течение двух лет я изучил вдоль и поперек каждую мелочь в комнате, не говоря уже о габаритных вещах. Исследовал всё в сантиметрах и шагах, благодаря чему мог прекрасно ориентироваться в своей спальне, даже будучи слепым. И вот, семь шагов вперед, поворот на девяносто градусов и еще пять шагов в сторону, и я достиг цели.

— Вика! — закричал, резко распахивая в стороны дверки шкафа.

И ничего. Ни одного ругательства в мою сторону или налет женских кулачков с криками и оскорблениями. Вытянув руку вперед, медленно веду ею из стороны в сторону, но ладонь касается только вещей, висящих на вешалке.

Прикрыв глаза, я выдохнул с облегчением. Похоже, что мне все-таки это приснилось… Надо быть последним кретином и бездушной тварью, чтобы закрыть человека с клаустрофобией в шкафу.

Я схватился за дверные ручки, собираясь их закрыть, но вдруг слух уловил женский всхлип. Сердце тут же забилось чаще, и тело прошибло холодным потом.

НетНетНет.

В этот момент я был готов отдать все на свете, лишь бы это были слуховые галлюцинации. Но всхлипы повторились.

— Вика? — я снова провел рукой в глубине шкафа, ловя только воздух. — Вика, где ты?

Но ответа снова не последовало. Паника подкралась незаметно, но её холодное дыхание я уже чувствовал затылком. Во рту пересохло. Я не понимал, что мне делать, вцепившись со всей силой в двери шкафа, пока не услышал жалобный звук, похожий на скулеж, раздавшийся откуда-то снизу. Все еще с вытянутой рукой я стал медленно опускаться на корточки, пытаясь все это время наткнуться на что-то кроме одежды.

Чувство беспомощности – самое отвратительное.

И вот пальцы нашли что-то твердое, маленькое. Сглотнув от собственной неуверенности и страха, я несмело попытался прощупать находку, стараясь подавить собственную дрожь. Не спеша касался, пока не понял, что это было плечо.

Я нашел её!

Но радость тут же улетучилась, стоило мне обхватить её руку полностью и понять, что Вика дрожит. Нет, не просто дрожит, её колотит, как при самой жуткой лихорадке. Я попытался поднять девушку, обняв за второе плечо, но её тело словно налилось свинцом и отказывалось выполнять хоть какие-то механические движения.

Паника била в жилах не хуже адреналина. Надеясь, что это состояние её отпустит, принялся вытаскивать девушку из шкафа, подхватив под грудью. Я рухнул на пол, ударившись головой, но успел прикрыть собой Вику. Теперь она в безопасности. Думал, что уже можно выдохнуть, только в этот момент девичье тело, что лежало на мне и казалось таким маленьким и хрупким, начало трясти еще сильнее, и к этому добавился плач. С каждой секундой он становился громче, перерастая в истерику.