– Я слышала шум, – объяснила она. – Увидела вас у окна башни и хотела понять, что вы тут делаете.

Он осмотрелся.

– Что я тут делаю? – прошептал он, потирая себе лоб. – Мне на мгновение показалось…

Смутившись, он замолк.

– Мне так жаль, что я потревожил вас.

– Ничего особенного. Я вас провожу.

Она очень мягко взяла его за руку, он послушно позволил ей. Они спустились на первый этаж, где располагались апартаменты хозяев.

Мальчик обернулся к гувернантке:

– Все в порядке, мадемуазель Дешан. Спокойной ночи.

– Вы уверены, что…

– Уверяю вас. До завтра.

Он ушел. Прежде чем вернуться к себе, она проследила глазами, как он подошел к двери своей спальни, открыл ее и потом закрыл за собою. Потом подошла к большим окнам и снова всмотрелась в сад, но там уже никого не было. Она легла обратно в постель, позабыв снять халат, и погасила лампу, размышляя о тревожных событиях этой ночи. Был даже безумный миг, когда она почти поверила, что дама в черном – это призрак супруги доктора Левассёра, но рассудок развеял в ней последние сомнения: эта дама существовала во плоти и крови. Кто же она? Зачем приходит по ночам к семейству Левассёр? Чего от них хочет? К этой загадке прибавлялось еще и озадачивающее поведение Тристана, – он, кажется, убежден, что дама в черном – его мать. По всей видимости, ее смерть стала причиной невыразимого страдания, что объясняло, почему ему так необходимо верить, будто мать еще жива. Это снова возвратило ее к первоначальному вопросу: кто же она, эта таинственная дама в черном?

Не в силах заснуть, она опять встала, села за секретер и записала в дневнике все, чему была свидетелем, стараясь ничего не упустить.

Утром Клеманс с трудом встала с постели. Спала она плохо, а едва ей удавалось провалиться в темные глубины сна, как ее одолевали кошмары, и она просыпалась, дрожа от ужаса.

За завтраком мадам Августа удостоила ее нелестного замечания:

– Бедная малышка, да у вас круги под глазами аж до самого пупка!

Клеманс очень хотелось съехидничать: «Спасибо, весьма любезно», но она сдержалась. В ее поисках истины служанка могла оказаться полезной; она не хотела наживать себе врага в ее лице.

– Вы давно служите у Левассёров?

– Я в семье Валькур уже больше сорока лет! Еще в юности служила родителям мадам Жанны. Когда мадам Жанна вышла за доктора Левассёра, это уж восемнадцать лет минуло, я осталась на службе.

Гувернантка поняла, что Валькур – девичья фамилия супруги доктора Левассёра. Почувствовав, что ей удалось пробить брешь в железобетонных доспехах прислуги, она решилась затронуть деликатную тему:

– Должно быть, смерть мадам Жанны очень расстроила вас, – сказала она как будто невзначай.

Черты лица мадам Августы смягчились. Клеманс даже показалось, что на них снизошла поволока печали.

– У мадам Жанны были шумы в сердце. В последнее время она страдала одышкой и часто не могла ходить. Мсье Шарль днем и ночью не отходил от ее изголовья, мне приходилось насильно заставлять его немного отдохнуть и съесть хоть кусочек. Однажды вечером поднимаюсь я в башенку – отнести ужин мадам Жанне. Доктор Шарль был там. Он мне и сказал, что мадам Жанна скончалась.

Служанка перекрестилась. Клеманс выслушала ее рассказ внимательно. Ее кое-что заинтересовало:

– Мадам Левассёр спала в башенке? А не высоковато ли для больной?

– Она не выносила шума. За пару месяцев до кончины мсье Шарль устроил ее наверху, чтобы никто не беспокоил.

Вдруг служанка спохватилась и с презрением взглянула на гувернантку:

– Да я из-за вас тут разболталась, как последняя сплетница! А ведь мне платят не за безделье – между прочим, как и вам!