С замершим сердцем Ферджин несколько раз перечитал эти, наполненные светом и надеждой стихи, и воровато зажал книжку под локтем. Заозирался и поспешил к своей поднятой некролошади, чтобы спрятать добычу. Он не заметил, как его проводила с ухмылкой мать, затерявшаяся в тенях в углу церкви. Рядом с ней  стоял один из послушников, смотрящий на вампиршу ополоумевшим вожделеющим взглядом.

_____

1) Кадавр – здесь общее название поднятых мертвецов.

Сэхфир’халлан лежал на узкой кровати в своих покоях, сжавшись в клубок. Он стиснул зубы и обхватил себя руками, до боли впиваясь пальцами в кожу. На душе было скверно. Пожалуй, настолько тяжёлого наказания для него ещё не назначали. Обычно за проступки его, как и остальных провинившихся эльфов, отправляли работать на грязной и нудной работе вместо слуг. Иногда изолировали от общения со сверстниками, что, впрочем, не отменяло необходимость учиться…

Отчасти Сэхфир надеялся, что за сегодняшнюю выходку ему запретят появляться на весеннем празднике. Но, кажется, Старейшины просекли, что в его случае, уединение будет только в радость. И решили испробовать один из новомодных человеческих методов.

Вечером за его провинность хорошенько выпороли мальчишку. До лопнутой кожи и кровавых полос. А Сэхфир’халлана заставили за этим наблюдать. И если наказуемого было просто жалко, и сердце охватывал стыд за то, что за его поступки пострадал совершенно неповинный ребёнок, то самого себя полукровка уже почти ненавидел. Стоило первому удару обрушиться на зад и спину мальчишки, как в фон плеснуло такой болью, что у полукровки чуть было не помутнел разум, и он машинально начал впитывать в себя эту энергию. Что не осталось незамеченным Старейшиными и Жрецами.  А уж когда на коже мальца выступили первые капли крови, Сэхфир’халлана пришлось прижать воздушным прессом к стене, чтобы тот не смог навредить окружающим. Разум прояснился только после того, как ему влили в организм несколько литров свиной и бычьей крови. И куда только оно девалось? Впрочем, было понятно куда… Серость кожи несколько уступила болезненной бледности. Организм в кой-то веки почувствовал себя полным сил и энергии. Магическое ядро оказалось полностью восстановлено, несмотря на целый день упорных занятий.

Правда, несмотря на всю приятность ощущений от чувства относительной сытости, всё-таки голод ещё ни разу до конца не отступал, хотелось убиться об стену. После завершения наказания полукровку оставили наедине с мальчишкой. Сэхфир’халлан умело обработал и перевязал раны. Но быстрого исцеления дать всхлипывающему мальчишке не мог – не умел. Сказать ничего вразумительного пострадавшему тоже не мог. Что тут скажешь? Извинишься? Это даже немного смешно… Впрочем, мальчишка тоже не был расположен к разговору, и от него изрядно фонило обидой и страхом.

В памяти то и дело прокручивалась сцена публичного наказания, помутнения рассудка, перевязки мальчишки и ожидания, когда их выпустят из помещения. Впрочем, когда это произошло, облегчения ни для кого это тоже не принесло. Старейшины посчитали, что «мальчик для битья» получил достаточную медицинскую помощь, и несмотря ни на какие уговоры Сэхфира, пострадавшего запретили отводить к магическому лекарю. Что же до полукровки, ему вновь указали на его место опасного, неконтролирующего себя зверя, из-за которого пострадают невинные, и отправили отходить к ночному сну, заверив, что на этом наказание завершено.

Да какой тут сон!

Не в силах больше оставаться наедине со своими мыслями, идущими по кругу, Сэхфир вскочил с кровати, достал из сундука удобные льняные штаны и чёрную накидку. Быстро переоделся, снял обувь, и, дождавшись, пока стражник отвернётся от его окна, выскользнул на крышу.