— Нет! Стойте! — молю я, как только разжимается пара пальцев. — Не делайте этого!

— Очень любопытно, леди Сьерра. Что в коже гаргулии такого ценного для вас, что вы сами на себя не похожи? — Поднимается темная бровь, и я осознаю, что эта самая бровь находится в нескольких сантиметрах от меня.

Эта бешеная борьба совершенно лишила меня разума, раз уж я приклеилась к ректору чуть ли не всем телом. Пусть он ненавидит меня, но с мужскими инстинктами у него все в порядке.

Всего на секунду сбивается с толку, и этого мига мне достаточно, чтобы смутиться, а затем как всегда мужчина берет себя в руки, словно ничего странного тут не происходит. Его острые, но уже не такие холодные как прежде глаза прищуриваются и пытаются выцепить что-то внутри меня. Прямо в душе.

Я чувствую, как она (душа) переворачивается, как сжимается в ком и мечется, не желая быть пойманной. А Редмонд продолжает подчинять, продолжает игнорировать эту непростительную близость. Более того, он смотрит еще пристальнее. Ближе…

Мои щеки наливаются кровью. Я вздрагиваю, ощущая через одежду, какое же горячее у него тело. Отлетаю от него вся в смятении, как школьница на первом свидании.

— Отдайте мою вещь! — требую я, потупив глаза. Мою Пре-е-елесть надо было сказать.

Думаете, ректор слушается?

— Скажи, зачем тебе кожа гаргулии, и я, может быть, отдам. — Четко звучит его условие. Улавливаю в голове новые нотки, но никак не могу их определить.

— Не ваше дело! — бурчу я себе под нос.

Могла ведь что-то выдумать, но нет. В этот момент мысли путаются, я вся горю и злюсь, вот и поступаю опрометчиво.

Ректор разжимает пальцы, и мой мешочек срывается вниз.

Не-е-ет!

— Вы! Вы! — Я давлюсь бешенством. В голове пролетает такое количество матерных слов, что сама удивляюсь, откуда столько знаю.

— Как вы могли?! Это моя вещь! Моя, а не ваша! — выпалтваю я в сердцах. — Что, если есть сила, то можно делать все что хочется?! Это низко и подло, господин ректор! — выдаю дальше на одном дыхании и тут же осекаюсь, видя, как очередная порция недоумения перетекает в лютую ярость в глазах Редмонда.

— Низко? — переспрашивает мужчина после секундного негодования.

Да-да, в его голове сейчас шестеренки крутанулись в обратном направлении, а потом встали на место.

— Подло? Вам ли это говорить, леди Сьерра? — Лязгает сталь в его голосе.

— Мне! Это ведь вы сейчас вели неравный бой с женщиной!

Зачем я упрямлюсь? Язык бы прикусить, но нет, во мне все кипит, несмотря на то что подгибаются коленки.

— Вы уж простите, Тесса, но за всеми вашими выходками в вас сложно видеть женщину, — говорит он, однако пару минут назад именно как на женщину смотрел на меня. Наверное, впервые за все это время. — А что касается подлости. Вспомните, как заперли леди Рейз в горящем кабинете, — чеканит каждое слово, и эти слова намертво впиваются в меня.

Вот теперь ярость отступает, и горло перекрывает обида. Это ведь не я, а Тесса! Сколько еще ходить с этим клеймом?

— А что, если это не так?! Что, если вы ошибаетесь?! — кричу я так, словно сейчас задохнусь, если не скину с себя эту ношу.

Но ректор даже не думает проникнуться моими слезами. Темные глаза вспыхивают пуще прежнего, предвещая беду.

— Это были вы. И мы оба это знаем. — Он давит взглядом и металлическим голосом, вновь нарушая дистанцию и оказываясь близко-близко.

— Вот если бы не выкинули тот мешок, нам было бы о чем поговорить! — только и твержу я и едва слышу собственный голос за грохотом взбесившегося сердца.

— Значит, хотите вернуть память? Зачем? Святая Инея даровала вам высшую блажь, избавив от гнета ваших злодеяний. К моему удивлению, вы даже вещи приличные стали говорить.