Я помотала головой.

— Ты здесь одна? — Лаисса огляделась.

— Да.

Если в округе и находился кто-то еще, мне о нем было неизвестно. А, значит, я не соврала.

— Надо проверить еще раз, — сказал рыжий. Он исподлобья посмотрел на меня. — Одинокая баба да посреди пустоши… — бородач сплюнул, — приманка, зуб даю.

Если судить по отсутствию двух передних, его предсказания не отличались высокой точностью.

— Будь с ней кто-то еще, они бы оставили следы, — возразила Лаисса. — И мы бы их не проглядели. А сейчас пора возвращаться, — она подняла глаза к небу. — Надвигается гроза.

Следуя ее примеру, я тоже посмотрела наверх, но увидела лишь прозрачную голубизну.

— А с ней что делать? — спросил бородач. — Не отпускать же?

Лично меня бы устроил такой вариант. Несмотря на то, что я отчаянно нуждалась в помощи, принимать ее от компашки вооруженных грубиянов совсем не хотелось.

— Возьмем с собой. — Лаисса зыркнула в мою сторону. Лезвие клинка стукнуло по плечу. — Ты. Пошла вперед.

Я подчинилась. Огляделась вокруг, надеясь сама не зная, на что. Хотя, кому я вру? Конечно, знала. В глубине души меня до сих пор не оставляла вера в то, что я вот-вот очнусь на койке в реанимации, а когда оклемаюсь, смеясь, расскажу Максу о «загробном» опыте.

Но чуда, разумеется, не произошло. Подгоняемая острием в спину, я шла вперед. Да что же случилось с прошлой хозяйкой тела? Каждый шаг отдавался болью в мышцах. Ломило все: руки, ноги, спину, голову. Желудок скручивался от голода, а во рту будто пустыня разверзлась.

— Стой. — Клинок ткнул между лопаток. Не больно, но ощутимо. — Поедешь с Губертом.

Рыжий подбоченился в седле и хулигански двинул густыми бровями.

— Забирайся, красотка. — Он протянул мне руку. Пальцы у него были широкие, мозолистые. И отвратительно грязные. — Ну? — Губерт нетерпеливо поерзал. — Чего стоишь, ворон ловишь?

Даже если опустить тот факт, что ехать куда-то с рыжим чудищем у меня не было никакого желания, оставалась еще одна, проблема. Я ни разу в жизни не садилась на лошадь. Вообще никогда. Даже в детстве не каталась. Матушка природа наградила меня сильнейшей аллергией на конскую шерсть. Мне хватало и десяти минут в обществе парнокопытного, чтобы глаза опухли и заслезились, а на коже расцвели красные пятна.

Но мерзкая компашка вряд ли сочла бы это весомой причиной.

— Садись на лошадь, кому говорят! — раздалось за спиной.

Прежде, чем я обернулась, пара сильных рук подхватила меня сзади и подняла наверх. Я шикнула – чужие пальцы больно сдавили ребра. Или, что более вероятно, кто-то отбил их прежней владелице.

Губерт посадил меня перед собой.

— Устроилась, красотка? — ручищи-молоты, по-хозяйски обняли за талию.

— Не распускай с ней свои клешни, — строго предупредила Лаисса.

Я посмотрела на нее с молчаливой благодарностью.

Губерт ухмыльнулся, дохнув перегаром, и крепче прижал меня к себе.

— Чего кривишься? — спросил он и окатил меня новой волной едкого запашка.

— Тошнит.

Я отвернулась, понимая, что еще один вдох – и меня вывернет наизнанку. Хотя, опасения, возможно, были напрасными, судя по тому, как тоскливо урчал и скручивался желудок.

Губерт пришпорил лошадь.

— Пошла!

Кобыла сорвалась с места, да так резко, что, если бы не ручища Губерта, я бы рухнула наземь.

— Придется обнять меня, цыпа, ежели убиться не хочешь, — засмеялся он.

Затем убрал руку с моей поясницы и взялся за узду.

Меня тотчас потянуло вниз, но я успела обхватить стянутый кожаным жилетом торс Губерта.

***

Прежняя хозяйка тела не страдала аллергией на конскую шерсть, но облегчения это не принесло – уже через несколько минут резвого галопа, я, стиснув зубы, давила рвущиеся наружу стоны. У меня затекли руки, болела спина и кружилась голова. Я боялась сорваться и угодить под копыта, и так сильно вцепилась в Губерта, что онемели пальцы. Правый висок то и дело бился о железную пуговицу на его жилете, и я смутно подозревала, что расцарапала кожу до крови.