Да за кого он меня принимает? За разиню Эмму, которую постоянно поправляет Дин?
— Я проверяла реактив! — запальчиво возразила я. — Открыла коробочку, поднесла к свету — всё по инструкции!
Вингейтс насмешливо выгнул бровь:
— И?
— Серебро блестело!
Наши взгляды скрестились, и чем больше длился их безмолвный поединок, тем мрачнее становился алхимик.
— Ясно, — наконец проронил он. — Однако в любом случае дежурить сегодня тебе. Как не выполнившей задание.
Ужасно хотелось возмутиться, но я, стиснув зубы, промолчала.
Ведь, по сути, никаких доказательств, что виной всему не моя безалаберность, у меня не было.


Как обычно, Вингейтс отпустил всех раньше — всех, кроме меня, разумеется. В молчании мы отнесли наборы для лабораторной в комнатушку-лаборантскую, где я занялась мытьём пробирок, а алхимик — уборкой неиспользованных реактивов в шкаф.


Одна за одной колбы и пробирки выстраивались блестящими рядами, а я ожесточённо тёрла стекло, снова и снова проигрывая в уме неудавшуюся трансмутацию. Серебро блестело, это точно. От стола я не отходила, подменить коробочку никто не мог. Оставался вариант, что её подготовили заранее, насыпав поверх окислённого реагента нормальный. На свету реакция окисления пошла быстрее, и к тому моменту, как я стала добавлять серебро в будущий эликсир, его уже нельзя было использовать.
— Слишком сложно, — пробормотала я, отскребая последнее тёмное пятнышко на фарфоровой чашечке. Скорее всего, это какая-то случайность, бракованный коробок или что-то подобное. А мне просто не повезло.
— Скорее всего, это отдача от духа Академии.
Я обернулась на вдруг заговорившего Вингейтса:
— Отдача? За что? — и догадалась об ответе раньше, чем успела договорить. За мой удар коленом Алеку по самому драгоценному.
— Это же была нормальная самооборона! — возмутилась я. — И вообще, седьмица лазарета за небольшой дискомфорт — чересчур!
Алхимик кашлянул.
— «Небольшой дискомфорт». Сразу видно, что ты девушка.
— Ну хорошо, большой дискомфорт. — Вот обязательно надо к словам придраться. — Но без травм же.
— Думаю, здесь тоже не предполагалось травм, — удивил меня Вингейтс. — Я был рядом, да и ты сама должна была понять по запаху, что что-то идёт не так, и остановить трансмутацию. И вот кстати, почему ты этого не сделала? У тебя всё в порядке с обонянием?
— В полном, — уверенно ответила я. — До того, как вы подошли, эликсир пах совершенно нормально: мамиными булочками с корицей. А потом резко завонял.
Не знаю, какой вывод сделал из этого алхимик, однако на его лицо будто тень набежала.
— Ясно. Пожалуй, Стерх, можешь идти. На свою часть вины в неполучившемся эликсире ты пробирок намыла.
— А оставшееся заставите домывать духа Академии? — съязвила я, пряча удивление.
Вингейтс усмехнулся — как мне показалось, с грустинкой.
— Нет, домою сам. Всё, Стерх, ступай. И постарайся больше не попадать под отдачу.
— Как будто я специально, — проворчала я, стягивая защитные перчатки. Аккуратно повесила их вместе с фартуком на крючок рядом с раковиной и вдруг вспомнила:
— Слушайте, я же вам перчатку так и не вернула! Вот, — подхватив с пола сумку, я вытащила из её недр алхимическую перчатку, этим утром оборонённую Вингейтсом в моей комнате.
— А я-то гадал, где она, — хмыкнул алхимик. — Спасибо.
Он забрал перчатку — у меня возникло ощущение, будто старательно избегая даже возможности прикосновения, — и находиться в лаборантской мне стало больше незачем. Потому я скомкано попрощалась и вышла в коридор, про себя не переставая гадать, что за непонятное настроение нашло на преподавателя алхимии.