Однако, препод оказывается так же категоричен, как и труслив.

– К сожалению, мы уже определили порядок. Если ваш партнер захочет, потом вы сможете поменяться местами.

Да-а-а, поменяется он местами со мной, как же. Мужества не хватит.

Чувствую, как во мне бурлит бессильная неприязнь.

Ну и ладно, к чертям вас всех!

В конце концов, я пришла сюда учиться, чтобы найти родителей и помочь людям, и я это сделаю. Чего бы мне это не стоило. И не помешают мне ни богатенькие сыночки, ни трусливые преподы.

Пока мажор стоит с закрытыми глазами и гнусно лыбится, препод рассказывает мне что делать.

– Вы тоже закройте глаза и представьте, что никого из нас рядом нет. Вы полностью одиноки и находитесь в бескрайнем потоке магического эфира.

Ума не приложу как выглядит поток магического эфира, но если говорить об одиночестве, то в голове у меня тут же появляются мысли о космосе.

Когда в школе мы только изучали астрономию и учительница показывала фотографии черных дыр и созвездий, я постоянно ловила жуткие ощущения. Мне казалось, что если вдруг я когда-нибудь окажусь одна в открытом космосе, то самыми сильным чувством, которое я буду испытывать в тот момент, окажется невыносимое одиночество.

Поэтому, закрываем глаза и представляем себя дрейфующей в безграничном космосе.

– Теперь, зная что где-то рядом с вами есть такой же одинокий как вы человек, попробуйте отыскать его в этом потоке эфира. Уловите отголоски его чувств, сориентируйтесь и потянитесь к нему.

Сказать легче, чем сделать. Ну да ладно, я концентрируюсь и в тот же момент действительно улавливаю нечто похожее, на чьи-то мысли. Правда, мимолетные и обрывочные. Как если бы я была в магазине и краем уха услышала интересный разговор.

Изо всех сил прислушиваюсь, стараясь определить с какой стороны доносятся эти отголоски. Как только улавливаю их снова, хватаюсь за них и “несусь” в том же направлении. Отголоски становятся четче и в тот момент, когда я мне кажется, что я могу видеть целые образы, космос вокруг меня резко пропадает.

Я в панике осматриваюсь и понимаю, что меня вышвырнуло в небольшую темную комнату. Из мебели здесь один широкий шкаф во всю стену и просторная кровать по центру. В этой самой кровати, укрывшись одеялом по грудь, валяется мажор. Увидев меня, его улыбка становится еще отвратительнее.

– Я же говорил, что ты не сможешь меня не найти.

Мажор поворачивает голову на бок и я замечаю, что рядом с ним в кровати, также закутавшись в одеяло, лежит какая-то девка, у которой… мое лицо? Что?!

Мажор свободной рукой мажор притягивает к себе самозванку и впивается своими губами в ее.

От этого зрелища я вспыхиваю. Понимаю, что это его воображение и девка не имеет ничего общего со мной, кроме лица, но все равно… внутри меня все пылает адским пламенем.

Вдобавок, до меня доносятся приглушенные смешки студентов из аудитории.

Не поняла. Они что, тоже это видят?!

Чувствую, как кровь приливает к лицу, меня захлестывает стыд, а негодование рвется наружу.

Просто стоять и смотреть на это я не собираюсь!

Подскакиваю к мажору и замахиваюсь, чтобы отвесить ему мощнейшей пощечины, но вдруг замечаю странную вещь. С лицом мажора что-то не так.

Не в том смысле, что оно слишком заносчивое и противное, а… не настоящее, что ли, неживое. Как грубая резиновая маска вроде тех, что надевают дети на всякие праздники.

Присматриваюсь к нему получше и вижу, что у мажора в районе шеи маска будто отходит от кожи. Повинуясь случайному порыву, осторожно хватаю отслаивающийся кусочек двумя пальцами и тяну на себя.

Аналогия с резиновой маской только усиливается, когда она сминается и обнажает лицо незнакомого мне мужчины лет тридцати. Чем-то он похож на мажора – то ли чистыми голубыми глазами, которые прожигают презрением, то ли формой носа, таким же длинным и тонким. А еще, у них обоих светлые волосы одного и того же золотистого оттенка.