– Ты по-русски говори, а! – возмутился бродяга. – Говорю, убил ты его. Убил. Погнали, давай!

Я стоял в нерешительности. Как будущий врач я был обязан попробовать реанимировать бригадира. Но как человек – решительно отказался от этой затеи. В аду ему самое место. Мало того, что обворовывал этих несчастных, так ещё и стегал плетью! Повреждённую кожу руки так и жгло огнём.

Это только в книгах врачи все такие честные-правильные. Я знавал и других. И не собирался делать непрямой массаж сердца человеку, который несколько минут назад готов был меня избить до смерти. К тому же, чего греха таить? Ему уже не помочь. Его не спасти. Откуда мне знать, какая тут медицина, в 1989-м? Но при остановке сердца срочно нужен реанимобиль. Есть ли они в этом мире в принципе? Как они доберутся на свалку?

– Судари! – сказал мужчина, вернувшись. – У меня плохие новости. Полицейский автомобиль выехал, но ждать его не меньше часа.

– Так мы пойдём, – нелепо улыбнулся Тима. – Толик не из-за нас представился. У него сердечная пездеятельность. Видно же.

Мой компаньон начал разворачиваться, но мужчина с безупречной выправкой поднял полу своего костюма, похожего на комбинезон химзащиты. И мы оба увидели пистолет. Огромный пистолет, невероятных размеров! Таких просто не бывает. Не существует. У меня почему-то всё похолодело внутри.

– Не заставляйте меня использовать оружие, – процедил он. – Я уже пять лет не стрелял в людей. Только в крыс, ненавижу этих мелких тварей. Всё должно быть по правилам, судари.

– Как вас зовут? – почему-то спросил я.

Собеседник ухмыльнулся. В его глазах я увидел смешанное чувство: злость, обиду, разочарование.

– Я – Аристарх, – ответил он. – Меня тут знает каждая крыса. Присядьте вон туда, судари, как я приказал две минуты назад. Чтобы быть у меня на виду. Одно неловкое движение, и громобой сделает своё дело. Потребуется всего один заряд, чтобы ваши грязные тела превратились в решето.

Нам пришлось подчиниться. Мы с Тимофеем сели на ужасную самодельную лавку. Напарник достал бутылочку, что выдали по окончанию рабочего дня. Снял шапку.

– Ну, за Толика, – сказал он. – Хреновый был мужик, а один хрен – жалко.

Он отпил несколько глотков. Я тоже взял свою бутылочку, понюхал. Запах отвратительный, похоже на нашатырь. Даже уставшие за день рецепторы отреагировали бурно. К тому же, я вспомнил, что алкогольное опьянения – это отягчающее обстоятельство. Протянул свою бутылочку Тиме.

– Ты что, не будешь? – воскликнул он с таким удивлением, будто я предлагал отказаться от ребёнка.

– Нет, – ответил я. – Ни курить, ни пить больше не буду.

– Святой ты человек! – сказал Тима и залпом допил первую бутылочку. Крякнул. – Зря ты, конечно, Толю забил. Он был человек плохой, но грех на душу зачем брать?

– Говорю тебе, у него сердце остановилось, – я начал спорить. – Ты же видел, глаза закатились, пена пошла. Совпадение!

– И что, нельзя было спасти? Ты же теперь вона какой умный. Но странный.

Я промолчал. Тимофей крякнул и осушил вторую бутылочку. Улыбнулся, просиял. Даже сидя он шатался. Как мало алкашу нужно для счастья! Тот самый мужик в маске так и продолжал на нас смотреть сбоку. Он нервно ходил по грунту, посматривая то на часы, то на мусорную панораму.

– А это кто? – спросил я. – Ты так и не ответил.

– Ну ты ударился! – плюнул Тима. – Это же Аристарх, директор. Говорят, его сюда сама Императорша сослала.

– Императорша?

Казалось, лимит моего удивления давно должен был исчерпаться. Откуда в 1989-м году взяться императрице? Вроде же были коммунисты, Горбачёв. Увы, история – не самая сильная моя сторона.