Девчонка выдохнула, стараясь сделать это как можно более незаметно, и буквально заставила себя снова встретить его взгляд:

— Откуда вам известно о сообщении?

Хитрый котёночек пытается нащупать пространство для манёвра. Узнать, что известно ему. Но было в её вопросе что-то ещё — тон её голоса изменился. Ещё чуть, и он зазвучал бы требовательно.

Предположим, он задел за живое.

— Позволяю тебе включить свою фантазию на полную мощность. Но прежде чем вместе порассуждать над этой задачкой, я хотел бы услышать ответ.

Пока он говорил, из зелёного взгляда выветривался всякий намёк на испуг. Его заменяло что-то другое. Отстранённость, сосредоточенность, решительность?..

Что, у них впереди очередной раунд вербальной дуэли?

— Мои сообщения — моё личное дело.

Давид прищурил один глаз и цокнул языком:

— Э-э-э-это очень спорное утверждение. Особенно если учитывать наши не слишком-то тривиальные обстоятельства. Сама понимаешь, мой уровень доверия к тебе колеблется где-то ниже нуля. При этом ты в моём доме и в опасной близости к телу.

Последняя фраза ожидаемо вогнала её в краску. Он ненавидел это признавать, но смущение ей шло. И он использовал всякий удобный повод, чтобы его в ней спровоцировать.

— Хотела бы вам напомнить, что вы меня сами сюда притащили. Я к вам в гости не напрашивалась!

— Спорить было бы глупо, — Давид откинулся на высокую спинку стула и скрестил руки на груди. — Но мне необходимо держать тебя в поле зрения, хоть я и не в восторге от перспектив. И поэтому меня вряд ли можно винить за стремление максимально себя обезопасить.

— Что, я представляю какую-то опасность для самого Давида Разумовского? — неожиданно фыркнула она.

И это выглядело слишком забавно. Если бы не заставило его задуматься. А она может?..

Он разглядывал её пылавшее лицо и пытался понять, может ли она представлять для него серьёзную опасность. И, возможно, речь сейчас шла не только о бумагах и происках посторонних…

— Своих врагов нельзя недооценивать.

— Наверное, я должна быть польщена таким высоким статусом.

— Я говорю не о тебе. Не льсти себе, котёночек. Ты лишь инструмент. Но стоящие за тобой люди проявляют удивительную настырность в попытках меня потопить. И вопрос требует разрешения. Поэтому…

Он выдержал драматическую паузу:

— …я спрошу тебя снова. Что за сообщение ты получила?

Она покусала верхнюю губу, прежде чем нехотя ответить:

— От мамы. Она волнуется за меня.

Врёт? Не врёт? Это сейчас критической важности не имело. Он хотел, чтобы она знала — глаза у него повсюду. Здесь для неё безопасного места нет. Это будет держать её в необходимом напряжении.

— А теперь ваш черёд. Откуда вы узнали о сообщении?

Давид с намеренной ленцой усмехнулся:

— Сама-то как думаешь?

Сейчас что-то будет. Девчонка погрузилась в размышления:

— Вы не могли ничего сделать с моим телефоном. Он всегда был при мне.

— С этим сложно было бы спорить.

— И не виде… — она осеклась и уставилась на него в немом ужасе.

Оперативно соображает.

— Камеры…

Он следил, как её и без того порозовевшее личико теперь пошло багровыми пятнами.

— Вы за мной… вы подсматривали?!

Был бы у него стыд, ему стало бы стыдно. Но видеть её возмущение, эти эмоции, бьющие через край… Это почти заводило.

— Не беспокойся. В душевой камер нет.

Она так и не смогла ответить ничего внятного. Вскочила из-за стола, чтобы наверняка снова сбежать, поэтому он решил додавить. Он не позволит ей расслабляться.

— По крайней мере, пока. Но всё может измениться, котёночек. Если я этого захочу.

Если я тебя захочу.

14. Глава 14

Завтрак в моём желудке делал сальто, пока я осмысливала сказанное Разумовским. А он как ни в чём ни бывало, подхватил со стола свой планшет, захлопнул чехол и отбыл в неизвестном направлении.