По спине у меня пополз колючий холод.

Да он и представить себе не может!

Но как я могла предотвратить надвигавшуюся катастрофу? Оставалось уповать на заказчиков — мне пообещали полную анонимность и пока ни разу не подвели. Но опять же, раньше мне не приходилось сталкиваться с угрозой уровня «Разумовский». Это как из полного штиля попасть в самый страшный шторм. К такому просто невозможно быть готовой!

— Всё верно, — севшим голосом отозвалась я. — Не работаю я ни в глянце, ни… нигде. Работаю на себя.

— Больше похоже на правду.

— Правда и есть, — огрызнулась я. — Я вот уже несколько лет как фрилансер. Вот и вся тайна.

— А про глянец зачем врала?

— Затем что так вы бы меня уж точно всерьёз не восприняли. Может… за дуру бы приняли. Отпустили бы… на это и понадеялась.

Я уткнулась взглядом в стол, но ненадолго.

Разумовский вдруг показался в поле моей видимости. Уткнулся бедром в ребро стола, а его указательный палец вдруг оказался у меня под подбородком, вынудил поднять голову.

Я снова встретилась с его испытующим взглядом:

— Я же тебе говорил, — его глаза медленно скользили по моему лицу. — Ты умная. Слишком умная, чтобы сойти за пустоголовую дурочку.

— Раз сойти не смогла, значит, не слишком-то умная, — пробормотала я.

На губы Разумовского выскользнула едва приметная улыбка. Он склонился ко мне и проурчал:

— Умная и коварная — разные вещи. Хоть глаза у тебя и бесстыже зелёные.

Я ни с того ни с сего начинала тонуть в его взгляде. Но он одним махом вышвырнул меня прямиком на жёсткий берег:

— И раз ума в тебе предостаточно, то ты не станешь юлить и расскажешь мне, что за сообщение получила, пока была наверху.

13. Глава 13

Зелёные глаза превратились в плошки. Боже, как же легко её всё-таки вывести из равновесия. Он почти чувствовал себя виноватым. И он бы позволил этому чувству осесть где-то внутри и пустить свои опасные корни, если бы точно знал, что она не блефует.

Если бы точно знал, что в этом никак не замешана Инга и её бесконечные интриги, её вечные попытки вернуть его, не считаясь ни с сомнительностью методов, ни с моралью, ни с его остывшими чувствами.

Чувствами… а были ли чувства?

Было ли хоть что-то, кроме животной тяги и желания эту тягу хоть как-нибудь притупить.

Это было бы так уместно, так складно и настолько в её стиле. Подослать к нему вот такую «перепуганную» малышку, всю в проблемах и заботах о собственном будущем. Уязвимую и притягательную в этой своей уязвимости.

Он смотрел на её бледнеющее от его вопроса лицо. Нет, так не пойдёт.

Тут где-то притаилась опасность. Он рискует с ней заиграться.

Самое время сдать назад. Основательно.

Потому что её испуганный взгляд начинал будить в нём почти искреннее сожаление, что знакомство у них не задалось.

Какое, мать твою, Разумовский, знакомство?

Ты забыл, кто перед тобой? Несостоявшаяся воровка с ворохом секретов за душой. «Засланный казачок» — это как пить дать!

С каких это пор вот такая милая мордашка заставляла тебя раскисать?

Ей самое время узнать Разумовского, которого знают его деловые контакты и весь окружающий мир.

Ему самое время выехать в свет и погасить напряжение старым как мир способом — благо, желающих провести в его компании пару незабываемых вечеров пруд пруди.

Иначе примитивная физиология вмешается в его планы, а эта девчонка — последняя, с кем он позволит себе хоть что-нибудь. Такие не увлекают всерьёз. Такие, как мотыльки, — подлетев к большому огню, неизбежно сгорают.

Бабочки-однодневки.

— Сейчас самое время сказать хоть что-нибудь, — он бросил нависать над столешницей, придвинул планшет поближе к краю стола и опустился на стул, чтобы снизить градус напряжения. — Твоё молчание наводит на мысли.