— Летний роман? — расплылся в улыбке мужчина.

— Кажется, — прикусил язык, потому что чуть не ляпнул «Мара», — не просто увлечение.

— Развлекайся, — усмехнулся родитель. — Потом учёба съест всё твоё время. Не думай ни о чём. И давай без глупостей, сын, — он, сощурив глаза, поджал губы.

— Хочешь поговорить со мной о сексе? — неожиданно для себя расплылся в улыбке.

— А надо?

— Нет. Уж сам разберусь куда и как.

Никольский впервые за долгое время рассмеялся. Я подхватил. Но это мгновение недолго продлилось. Как только подумал о том, что Мара может остаться в Москве, а я уеду, сразу поник. И отец больше не поднимал эту тему.

Летел я обратно один. Родитель остался в Питере. Мне хватило часа, чтобы практически утопить себя в раздумьях и дерьме, которое окружало меня.

Вспомнил о том, что обещал сегодня Маре к полудню сходить на поле и посмотреть бабочек. Глухо чертыхнулся, потому что был уже шестой час. Пока доберусь до дома время опять будет позднее. Очень надеялся, что хоть Она выспалась, в отличие от меня.

Именно это и добило меня окончательно.

К восьми переступил порог дома и решил, что надо нам хотя бы обменяться номерами телефонов. А то как пещерные люди. И она всегда будет со мной на связи. После того, что мы вчера сделали, это уже не просто девушка, которую я спас от суицидальных действий.

Я вляпался прямо мордой в Её липкую паутину. И как мушка, которая приняла свою смерть, перестал барахтаться.

Но моя радость от предвкушения встречи сменилась гневом. Я не успел и до комнаты своей дойти, как услышал то ли мычание, то ли стоны Агаты. Толкнув дверь её комнаты, увидел очень интересную картину. Какой-то хрен лапал мою младшую сестру и по самые гланды запихивал ей свой язык.

— Я что-то не понял, а какого хрена здесь происходит? — опёрся спиной на косяк двери и проследил за тем, как они отпрыгнули друг от друга.

— Платон, — задыхаясь, выпалила Агата. — Это… — она перевела взгляд на парня, который с ужасом смотрел на меня.

— Мне плевать кто это. Он уже уходит! — процедил, сверля взглядом младшую сестру.

— Платон.

— Мне позвонить отцу? — ухмыльнулся, заметил, как её глаза округлились.

— Ты не посмеешь! — шагнула она ко мне.

— Проверь.

— Мне уже шестнадцать! Отцепись, Платон! — закричала та, что сегодня утром проливала горькие слёзы.

И я не сразу заметил, что она реально вела себя странно. Подойдя к ней, принюхался — ничего; посмотрел в глаза — заметил странность. Схватив её за подбородок, услышал недовольное «э-э-э» рядом стоящего придурка. Агата перехватила моё запястье и ехидно ухмыльнулась.

— Пошёл вон из нашего дома! — рявкнул на рядом стоящего оленя, и он, сверкая пятками, ломанулся из комнаты. Вернул взгляд на Агату, которая металась глазами по мне. — Ты совсем с головой не дружишь?

— Тебе показалось! — дёрнулась она, чтобы освободиться. Я сильней сжал, до побеления в пальцах. Агата замерла и сжалась вся. — Платон, мне больно. Отпусти.

— Решила пойти по маминому пути? — зло прошипел ей в лицо.

— Платош. Не говори папе, пожалуйста! Я больше не буду! — взвыла она, приправив драматичность своих слов слезами.

— Лгунья, — оттолкнул её от себя. Она плюхнулась на кровать и поползла к изголовью. Её немного шатало, но она достигла своей цели. — Только попробуй до завтра выйти из комнаты. Я передам Юре, чтобы глаз с тебя не спускал.

— Я поняла, — кивнула она.

— Вот и супер!

Покинул её комнату в спешке, потому что понимал, что надо успеть хотя бы душ принять и сменить вещи. Все эти перелёты изматывают похуже спорта.

После душа натянул чистый спортивный костюм с очередной толстовкой. Перед уходом проверил Агату, которая спала как убитая. Предупредил Юру о том, чтобы следил за сестрой. Не сообщал ему подробностей, потому что отец узнал бы буквально через несколько секунд. Заполнил рюкзак бутылками с водой, всякими печеньками, чтобы оставить в хижине, а не таскать каждый вечер. Пока дошёл до леса, упарился в толстовке. Пришлось её снять и завязать на шее. Но каково было моё удивление, когда я пришёл. В хижине было темно. И никаких звуков. Неужели Она не пришла?