— Оставим всё, как есть. Я правда люблю его, Платон.

Прикрыв глаза, печально фыркнул. Почувствовал, как она убрала мою ладонь и слегка похлопала.

— Нам лучше не работать вместе.

— Если ты уйдёшь, то потеряешь великолепную возможность, — пробормотал с закрытыми глазами. — Дружить, так дружить. Ладно.

— Посмотри на меня, — после вздоха девушки приоткрыл глаза и заметил, что она угрюмо смотрит на меня. — Столько лет прошло, Платон. Я не могу просто взять и всё бросить, потому что ты ворвался в мою жизнь снова. Внезапно, как и в первый раз. Мы больше не в лесу. У нас есть обязательства перед людьми. Так нельзя.

— Кто сказал? Почему нельзя? Я ждал тебя, Мара. Все эти годы! Я думал ты просто бросила меня! Хочешь, давай вернёмся туда? Марианна! Ну же!

— Нам уже не семнадцать, — отрицательно покачала Мара головой — мой самый родной, самый любимый человек на этой проклятой земле. Единственная осталась. — Мне и впрямь лучше уйти. Я вытравила свою любовь к тебе, Платон. Её нет. Прости. Я вылечилась от зависимости от тебя.

— Представь свою жизнь ещё через десять или двадцать лет, — перешёл на шёпот, чтобы эта информация дошла только до неё. Марианна удивлённо посмотрела на меня. — Какая она? Если в ней будет он в роли мужа, куча детишек, то пожалуйста, я отпущу тебя. Буду, чёрт возьми, лишь другом. Или вообще никем! — повысил тон, чтобы добавить веса словам. — Я уже терял тебя. И, наверное, выдержу это снова! Если ты именно этого хочешь. Только не делай одолжений, не ищи простого пути. Не пытайся закрыться от меня. Не получится, ты же знаешь, Мара.

Ермакова вскинула брови и недовольно фыркнула:

— Простого пути? Любое моё решение сделает кому-то больно. Я начну думать об этом! Постоянно! Изведу себя мыслями! Ничем хорошим это не закончится.

— Хватит думать обо всех. Чего ты хочешь, Марьяш? — положив ладони на её щёки, выпалил у её лица.

— Это был лишь летний роман, Платон. Нам было по семнадцать, — сухо ответила Ермакова, вырвав безжалостно из груди моё сердце. — Я бы хотела дать тебе всё, чего ты хочешь. Правда. Но ничего нет. Всё сломано. Прости, Тох.

— Это не просто летний роман!

— Как скажешь.

Ермакова медленно развернулась и, словно ничего не было, двинулась к двери.

— Марьяш, — хрипло бросил ей в спину. Она замерла, но не повернулась. — Я постараюсь быть тебе другом. Правда. Только не уходи из-за меня. Это редкая удача, попасть в такую компанию. Отработаешь год, и тебя возьмут хоть куда.

— Ты не сможешь удержаться от соблазна, — услышал тихий смешок девушки.

— Марьяш. Пожалуйста.

Она обернулась, заметил, как на губах появилась улыбка:

— Ты ни капли не изменился.

— А ты до неузнаваемости, Мара.

7. Глава 6. Тоха

Тринадцать лет назад…

Просыпаться от грохота и девичьих криков в соседней комнате — тот ещё отстой. Приоткрыв один глаз, прислушался, чтобы оценить масштаб трагедии. Топот ног дал понять, что, кажется, идут ко мне. И не ошибся ведь.

Отец ворвался в комнату, как ураган, свирепо сверля меня карим взглядом.

— Ты какого чёрта ещё спишь?!

— Нельзя? — буркнул недовольно, а следом и вовсе уткнулся лицом в подушку.

Он подлетел ко мне, схватил меня за челюсть и крепко сжал, нависнув надо мной. Мне показалось, или он принюхивался? Я аж опешил от такой реакции родителя.

— Ты тоже принимаешь что-то?! — прошипел он мне в лицо.

— Ты бредишь, что ли? — попытался убрать его руку, но он ещё сильней вцепился. До выступившей влаги из глаз. — Отец, мне больно, — промямлил из-за сжатой челюсти.

Никольский отшатнулся, запустил руку в волосы и громко прорычал. Усевшись, потёр глаза и безотрывно следил за каменной физиономией отца. В дверях появилась зарёванная Агата, обнимая себя за плечи. Она перевела на меня взгляд и громко всхлипнула.