— Я не хочу быть одним из тех бумагомарателей, кто свято верит в подлинность своего таланта, и при этом не в состоянии связать двух слов.

— Два слова ты уж как-нибудь свяжешь, — подтрунивал Лео. — Просто признай, что струсил.

— Струсил?

— Именно. Взялся за то, что не в состоянии закончить. Поленился, начал себя жалеть…

— Это тут вообще ни при чём, — возразил я.

— А вот и при чём.

История умалчивает, чем бы закончился этот раздражающий диалог, если бы мне не позвонили. Я снял трубку, сказал «Алло» и надолго замолчал.

На том конце соединения говорили много и беспрерывно. Я слушал и не перебивал. В кухню, где я скрылся, чтобы поговорить без свидетелей, вошла Дэни. Она несла грязную посуду, долго раскладывала её в раковине. Я заметил, как она вслушивается в моё молчание, что лишь усиливало её любопытство.

— Кто звонил? — спросила Дэни.

Убрав мобильный телефон в карман, я сделал несколько шагов мимо неё и остановился в дверях.

— Мне надо отлучиться, — сказал я.

— Сейчас?

— Да, сейчас.

Дени отошла от раковины. Она вытирала руки полотенцем. Полотенце подрагивало. Дэни нервничала.

— Слушай, ты не можешь просто так уйти. Лео и Соня ещё здесь. Уже почти ночь…

— Мне надо отлучиться, — повторил я. — Это по работе.

— Ты же уволился, — напомнила Дэни.

Не дождавшись ответа, она вновь попыталась меня остановить:

— Ты же пил! С ума сошёл? Куда ты?!

Коротко поцеловав её в висок, я решительно отправился к выходу из квартиры. У подъезда нашёл машину, оставленную пару часов назад. Сел за руль.

Странное ощущение. Я был уверен, что больше никогда не буду крутить этот руль, не буду переключать скорости, не буду делать ничего из того, что необходимо делать при управлении автомобилем и вообще всего того, что составляет суету сует целой жизни. Не буду искать ответов, которые никогда не приходят сами, их обязательно надо разыскивать, а затем выдумывать, складывать и обрабатывать в аналитическом отделе мозга. Даже с тем учётом, что далеко не все ответы поддаются аналитике, да и не все вопросы возникают логически. Многие из них приходят необъяснимо и противоречиво.

Вот ты ходишь на любимую работу, вот ты живёшь с любимой женщиной. У вас на двоих есть один кактус, один кот, гора немытой посуды, гора неоплаченных счетов, гора требований друг к другу, разочарований, претензий, надежд. Есть общие планы, претворить которые в жизнь мешает то недостаток времени, то недостаток сил, но недостаток и сил, и времени в одном флаконе. Постепенно всё улаживается, сглаживается, выравнивается, становится простым, ясным и бессмысленным, потому что вдруг осознаёшь, насколько невзаимна твоя любовь к работе, и насколько невзаимна любовь твоей женщины к тебе. Тогда все мыслимые и немыслимые причины жить и любить распадаются на мелкие фракции, превращаются в пепел, в серости которого просматриваются вялые черты бытия.

Пошёл дождь. По-июльски светлый и чистый, тёплый, невесомый. В такой дождь можно гулять босиком, оставаясь запредельно счастливым. Но я не был счастлив. Я сидел в машине и ждал.

6. Глава 1. (Ч.5)

С правой стороны открылась дверь. Повеяло уличной сыростью. Сгущались сумерки, растерявшие все краски дня, затянутые грузными облаками. Я разглядывал их сквозь лобовое стекло и вспоминал, как впервые сел за руль.

Мне восемь. Коля пригнал из Германии «Мерседес». Мои ноги едва доставали до педалей, но я был доволен уже тем, что могу крутить баранку. Сам! Я тогда чуть не снёс забор. Мама, понятное дело, ругалась бы, но ей никто ничего не рассказал. А я уже знал, что с этой минуты больше всего на свете хочу стать шофёром, потому что ничего круче ощущения податливого руля я и придумать не мог. Скорость, которую мне удалось развить, не превышала двадцати-тридцати километров в час. И, конечно, хотелось большего. Хотелось мчать вдаль — в дождь, в ветер, в бесконечность мира, в рассветную тишину или марево заката. Мне казалось, я буду лучшим водителем на планете. Однако путь к мечте оказался тернист и довольно безрадостен. А лучшим я так и не стал, оставшись довольным тем, что езжу хотя бы безаварийно.